Анатолий Глебов - Золотой дождь

- Ты не понимаешь этого, женщина, - сказал Диагор, - потому что глупа. Бог Демокрита - познание, а все остальное ему в тягость.

Не смея спорить, Демо потупилась и продолжала коротко рассказывать о последующих годах жизни Демокрита.

Где только он не был! Говорят, у египтян и вавилонян был, у персов и у тех неведомых народов, что живут дальше владений персидского царя. Вернулся окончательно обнищавшим и первое время жил из милости у Дамаста. Тут снова подняли голову те, кого он когда-то высмеял и кому не угодил за время своего пребывания у власти. Опять пошли толки о его безумии и о том, чтобы не только предать его бесчестию, но и лишить права на погребение, что в Абдере считается наитягчайшим наказанием.

Тогда он попросил граждан Абдеры прослушать его сочинение "Великий Диакосмос" и "О том, что после смерти". Абдеритяне, народ любопытный, согласились, заранее предвкушая позорный провал "непутевого". Однако мудрейшие сочинения Демокрита произвели на них такое ошеломляющее впечатление, что они, хотя и не всё поняли и не со всем согласились, устроили ему овацию. А когда он им сказал, что израсходовал сто отцовских талантов в конечном счете на прославление своими сочинениями имени Абдеры, постановили наградить его из казны тремястами талантами и, сверх того, поднесли ему для украшения дома несколько бронзовых статуй.

С тех пор Демокрит зажил спокойно. Приобрел дом, развел сад. Открыл свою философскую школу.

Неустанно занимается наукой. И Демо с увлечением стала рассказывать Диагору то, что его интересовало больше всего: о новых, неизвестных еще ему проявлениях мудрости его учителя.

- Позапрошлый год гостил у нас Гиппократ. Один раз они долго разговаривали, потом господин позвал меня и велит: "Принеси молока и хлеба". Я принесла. А господин посмотрел на молоко и говорит: "От черной козы?" Я говорю: "Да". - "Первый раз окотилась?" Я так и раскрыла рот. Откуда он может знать? "Да, господин. Как ты узнал?" И Гиппократ удивился тоже. "Как ты мог это узнать? - спрашивает. - По каким признакам?" А господин только улыбается.

- Интересно, - сказал Диагор.

- А с тыквенными семечками! Это недавно было. Он очень их любит. Однажды грыз их, и вдруг одно семечко показалось ему очень сладким. Зовет меня: "У кого ты их купила?" Я говорю: "У кривой Симониды". А он: "Сейчас же веди меня к ней! Я должен узнать, где растут тыквы с такими сладкими семенами". Я рассмеялась, говорю: "Господин, никуда тебе не надо ходить; семена оттого "ладкие, что я их положила в крынку, где раньше был мед..." А он как крикнет на меня: "Ты что же, дура, думаешь, что я не могу отличить вкус меда от вкуса семян?! Веди сейчас же к Симониде!" Пришли мы. Он осмотрел место, где у нее растут тыквы, взял землю Симонидину...

- Много?

- Корзин пять. Смешал ее с нашей. И вывел такие самые тыквы, даже еще слаще. Вот ведь какая мудрость!

- Да... - согласился Диагор. - А сейчас чем он занят?

Демо пожала плечами.

- Откуда мне знать? Разве он говорит мне? - Немного подумала и добавила: - Кажется, погодой. А может, и другим чем-нибудь. Не знаю, господин.

- Демо! - вдруг раздался снизу сердитый голос Дамаста.

- Я здесь, господин! Иду! - испуганно отозвалась рабыня и, растерянно улыбнувшись гостю, убежала.

Диагор встал, расправил впалую, чахоточную грудь и плечи, подошел к столу Демокрита и с жадным любопытством склонился над растянутым на нем свитком. Но .древнеегипетский язык был незнаком ему, и лишь по чертежам он догадался, что это математическое сочинение. А в математике Диагор тоже не был силен. Его познания ограничивались логикой, историей, филологией и этикой. Вздохнув, мелосец стал просматривать заголовки других свитков, находившихся на столе, потом направился к полкам.

Полки занимали целую стену, до потолка, и были тесно уставлены сотнями цилиндрических футляров с папирусными свитками. Пергаментные, деревянные, плетеные, матерчатые, изредка металлические, футляры были разных размеров и окрашены в разные цвета, с преобладанием красного. К каждому футляру или же к круглой палке, на которую накручивался свиток, приклеен был. ярлык с именем автора и названием сочинения. Немало было рукописей и без футляров, просто свернутых в трубку и перевязанных .ленточками. А на самом видном месте красовалась длинная шеренга изящных расписных глиняных цилиндров, которые Демокрит заказал художнику-гончару для собственных произведений. Названия трудов художник вплел в орнаментировку, украшающую сосуды.

Сердце Диагора забилось. Вот она, святая святых самого мудрого человека из живущих сейчас на земле, пока еще не полный, но уже такой огромный итог его славной жизни! С жадным интересом он переводил взор с одной надписи на другую.

"Великий Диакосмос". "Малый Диакосмос".

"Космография". "О планетах". "Мировой год или астрономия, с приложением астрономического календаря". "Описание неба".

"О природе". "О теле". "Об уме". "Об ощущениях". "О вкусах". "О цветах". "О различии форм или об атомах". "О взаимно изменчивых формах".

"О провидении".

Вот, в одном сосуде, три свитка "О законах логики", а рядом несколько свитков под общим названием "Спорное".

Дальше стоят "Причины небесных явлений", "Причины воздушных явлений", "Причины земных явлений", "Причины, относящиеся к огню и явлениям в нем", "Причины, относящиеся к звукам", "Причины, относящиеся к семенам, растениям и плодам", три свитка под общим названием "Причины, относящиеся к животным", "Причины смешанного рода". И, наконец, "О камне".

За ними математика: "Числа", "О касании круга и шара", две книги "Об иррациональных линиях и телах", "О геометрии", "О перспективе", "Состязание в настройке водяных часов". Тут же "География", "Описание полюсов", "Учение о лучах".

Казалось бы, довольно для одного человека! Но нет. У Демокрита это лишь несколько граней необъятного комплекса его исследований и познаний.

Чего только он не касался! Техника, филология, медицина, военное дело, история, этика, эстетика. Тут и "О цели и хорошем расположении духа" и знаменитое "О том, что после смерти"; и "О живописи", "О земледелии и землемерии"; "Военная тактика" и "Об искусстве сражаться в тяжелом вооружении"; "Врачебная наука", "Об образе жизни, или диэтетика", "О лихорадке и кашле"; "О поэзии", "О ритмах и гармонии", "О благозвучных и неблагозвучных звуках", "О Гомере или правильном произношении в непонятных словах", "О глаголах", "Об именах". А дальше еще: "О священных книгах в Вавилоне", "О священных книгах в Мёроэ", "Об истории", "Халдейское учение", "Фригийское учение"...

Прочтя последнюю надпись, Диагор порывисто протянул руку к свитку. Такое самое сочинение, под одинаковым названием, есть и у него! Рукопись Демокрита была ему известна, и он, когда писал, немало заимствовал оттуда с ссылкою на источник.