Алексей Барон - Эскадра его высочества
Благовоспитанный Кэйр поперхнулся и окаменел. Однако выходка оказалась вполне уместной. Инджин расхохоталась и немедленно подхватила:
Приличны там условияДля дьявола здоровия!
Потом они продолжили уже дуэтом:
Чтоб оный не скрывал рожкиПод вид студенческой башки,Доценты мигом снимут стружкуХоть за понюх, хоть за полушку!
И так далее, до самого конца этого весьма корявого, и, быть может, именно по этой причине очень популярного студенческого гимна.
– О, майн либер Мохамаут! – со слезой в голосе воскликнул Франц. – Шельма матер…
* * *Вот это уже было опасным.
Сентиментальность в архитекторе прорезалась тогда, когда он изрядно нарезался. Тогда его излишнюю эмоциональность нейтрализовать можно было только одним способом – длинной речью, которую дисциплинированный Франц никогда не решался перебивать. В любых других обстоятельствах чрезвычайно начитанный герр Кирш ловил за рукав ближайшую жертву и начинал бесконечные излияния с мудрыми цитатами, которые знал в немыслимых количествах.
– Кхэм, – сказал Кэйр, поднимаясь из плетеного кресла. – Дамы и господа! Коль скоро выяснилось, что все мы суть питомцы единой alma mater, молочные, так сказать…
– …поросята, – кивнула Инджин.
– Ах, как это прекрасно, – пробормотал Франц. – Храм высокой науки, студенческое братство… Gaudeamus igitur.
– …позвольте мне сказать по этому поводу несколько слов.
– Давай-давай, ваша честь, – прошипел Бурхан. – Спасай положение!
Ждан ловко долил вина в бокал оратора, а дамы вежливо похлопали.
– Благодарю, – сказал Кэйр. – Кхэм. Итак… Он приступил.
Лишь минут через пять, если не через шесть, а если придерживаться исторической правды, – то и через все восемь, заметив, что Франц вновь впал в прострацию, уморился и сделался временно неактивным, Кэйр сжалился над аудиторией.
– …Так выпьем же за то, чтоб никогда не гас сей светильник во мраке покаянского фанатизма, магрибинского варварства и, прости уж меня, Ждан, муромского невежества. Уф! Amen. Кажется, я всем всыпал.
Девушки, у которых уже онемели руки, державшие бокалы, дружно переглянулись.
– Боюсь, что я вас смертельно утомил, – сказал Кэйр, когда все выпили.
– Зато дали возможность понять, насколько вы преданы друг другу, – сказала Камея, улыбнувшись Францу.
Франц сонно кивнул:
– О, йа, йа. Виссеншафт унд брудершафт. Ибо сказали фарисеи…
Впервые улыбнулась Изольда. Тут очень кстати подали кофе, а Магда Андреевна приподнесла собственноручно испеченный пирог.
– С черемухой, – очень по-домашнему сказала она. – Налетайте, господа студентисы!
Все оживились, налетели. Атмосфера сделалась более раскованной, посыпались шутки. А когда стемнело, явился грозный Руперт, но уже не с пистолетами, а с гитарой. После долгих просьб и увещеваний Магда Андреевна спела очаровательный четырховский романс. И тут, когда всем уж окончательно похорошело, в ворота постучали.
* * *Руперт отложил гитару и пошел открывать.
Через минуту прямо к веранде подъехал всадник. У ступеней он спрыгнул, легко взбежал наверх.
Приехавший оказался гвардейским офицером. Ни больше ни меньше.
– Это ко мне, – сказала Камея, вставая.
Офицер молча поклонился и протянул пакет. Камея подошла к лампе, привычным движением сломала печати, быстро прочла письмо. Потом улыбнулась и позвала:
– Господин Фоло!
– Да? – озадаченно отозвался Кэйр.
– Насколько я поняла из разговоров, вы и ваши друзья еще не нашли работу?
– Предложения есть, – солидно сказал будущий судья, – но в разных местах, не для всех сразу. А нам не хотелось бы расставаться.
– Понимаю, – сказала Камея и повернулась к офицеру.
– Мне подождать ответа? – спросил тот, вытягиваясь.
– Нет, но на словах передайте, что я готова поручиться. Запомнили?
– Так точно, ва… мадемуазель. Поручиться. Это все?
– Все, де Нанж. Ступайте.
Офицер козырнул, четко повернулся и, звякая шпорами, сбежал во двор. Там он принял от Руперта поводья, вскочил в седло и скрылся в темноте.
Тут к Камее вдруг подскочила Инджин и повисла у нее на шее.
– Милая Скамейка! Ты – гений!
Камея пошатнулась.
– Ну, ну, – строго сказала она, пытаясь освободиться, – Инджи, что за кавалерийские манеры? Мы вот-вот свалимся.
– Сейчас отпущу. Но скажи, я правильно поняла, что пикник будет иметь последствия?
– Надеюсь. Что же за пикник без последствий?
– О-ла-ла! Да ты просто вершительница судеб!
– Только не своей, – вдруг сказала Камея.
Глаза у нее сделались грустными.
– Бедняжка, – сказала Инджин. – Но, может быть, тебя порадует одно маленькое известьице.
– Какое?
– В бумагах отца я случайно видела список охраны барона Обенауса.
– Какое это имеет отношение…
Глаза Инджин лукаво блеснули.
– Видишь ли, там значился некий егер-сержант Неедлы. Забавная фамилия, не правда ли? И редкая.
– Ой, – сказала Камея. – А я писала в корпус Шамбертена… Но погоди, почему сержант? Он только пару месяцев назад…
– Их там всех повысили раньше времени. За геройство против ящеров. И крестами еще наградили.
– Ох, – сказала Камея. – Жив, значит.
– И даже не ранен.
– Послушай, Инджи, а не потанцевать ли нам всем? Чудесный вечер!
– Да, – сказала Инджин. – Последний…
– Почему последний? Ничего, все у нас получится.
– У нас?
– Ну, не у нас, а у него. У дяди.
– А получится?
– Непременно. Папа несколько раз говорил, что дядя Уолт не просто… а Этот самый. Он великий этот самый.
– А раз так… Господин Бурхан! Вы не хотите пригласить меня на танец?
– Инджи, ты слишком буквально…
– Именно так и следует понимать жизнь, ваше вы… во… ой! – Инджин испуганно зажала рот ладошкой.
– А я не умею танцевать, – горестно признался Бурхан.
– Научим, – уверенно пообещала Инджин.
– А получится?
– Получится. Все у нас получится! Потому что дядя Уолт великий этот самый.
– Послушай, мы явно во что-то влипли, – прошептал Ждан Кэйру.
– Угу, – согласился Кэйр. – В мышеловку.
– Господа! – сказала Магда Андреевна. – Не хотите ли сыру?
2. ГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ МУРОМ
Совершенно конфиденциально.
Посланнику Пресветлой Покаяны в Муроме
Пакситакису Гийо
ЛИЧНО
Любезный проконшесс!
Святая Бубусида располагает сведениями о подготовке крупных сил кригсмарине к выходу в море. Сердечно просим тебя, обрат наш Пакситакис, о нижеследующем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});