Мария Романовская - Обузданные тучи

— Этого я уж никак не понимаю, — не выдержала Галинка.

— Здесь нет ничего сложного, — успокоил ее Мак. — Это совсем просто. Представь себе две капельки как два упругих шарика. Они, встретившись, сперва сплющиваются, а затем выравниваются и отталкиваются друг от друга. А когда они заряжены маленькими противоположными зарядами, между сплющенными сторонами будто бы возникает трубочка. Через эту трубочку, или соединяющую ниточку, они и сливаются.

Когда капельки имеют одинаковый вес, они движутся с одинаковой скоростью, ниточка между ними сохраняется, и они успевают слиться. А вот когда капли различного размера, они как разные лошади: одна движется быстро, другая медленно, и они рвут упряжь — свою ниточку… И тогда никакого слияния не получается… Но некоторые ученые отвергали эту теорию. Они говорили, что капли неодинакового размера иногда сливаются. При падении крупная капля захватывает мелкие и потому увеличивается…

— Ты что-то говорил об электрических зарядах, — со вздохом пробормотала Галинка, — а вот я не представляю, что они делают в этих капельках.

— Ох, — сочувственно сказал Мак, — ты ничего не знаешь про атмосферное электричество. А без него и дождя не бывает. Заряжаются капли потому, что на них оседают заряженные частицы атмосферного воздуха — атмосферные ионы. Заряды капель исследовал одно время профессор Ролинский — он живет на Кавказе. Ролинский пробовал действовать на облака и ультрафиолетовыми лучами, и рентгеновскими, и звуком… И даже какой-то химией…

Вдруг протяжный звук перебил рассказ Мака. Это громко зевнула на диванчике Муха. Она уже съела все бутерброды, которыми ее угощал Мак во время своей лекции, и очень скучала, потому что на нее никто не обращал внимания.

Галинка посмотрела на собачку и засмеялась. Она чуточку сочувствовала ей — лекция о дожде несколько затянулась. Не выдержал и Мак. А Муха, словно поняв, что речь идет о ней, тоже засмеялась, сморщив свой маленький черный носик.

— Ну, чем не обезьянка? — сказал Мак, потянув ее за ушко. — Но Муха, кажется, права. Я тебя, наверное, уморил своим рассказом.

— Нет, нет, — сказала Галинка, — все это очень интересно.

Девочка многое не поняла из лекции и объяснений Мака, но ни за что не хотела показать этого. Она была просто потрясена «ученостью» мальчика.

— Я охотно буду рассказывать тебе о дождевании, — увлекшись ролью лектора, пообещал Мак. — Думаю, мы с тобой будем видеться? А сейчас сделаем перерыв и, если хочешь, немного осмотрим нашу станцию. Хорошо?

Но Галинка, поднявшись с дивана, вдруг засомневалась. Теперь, когда она отчетливо видела в окно только безграничное пространство неба и знала, что воздушный корабль летит в этом пространстве, ей было как-то удивительно и страшно ходить и двигаться в нем, как по земле…

— Ты боишься? — заметил Мак. — Неужели?.. Не обижайся на меня, но это же просто смешно!.. Ведь на нашем «Победителе» даже не чувствуется качки.

— Я не боюсь, — покраснела Галинка. — Вот еще глупости! — Ей было стыдно перед этим мальчиком — очевидно, он чувствовал себя в воздухе лучше, чем на земле.

Они вышли в узкий, ярко освещенный электрическим светом коридор. Он был каким-то странным, потому что шел по кругу. Везде в нем ровными рядами тянулись зеркальные двери, везде поражала чистота и интересное архитектурное оформление. Казалось, они идут не по узкому коридору, а под безграничным небом — такое впечатление производили линии потолка, перспектива, цвета стен с высокохудожественными изображениями облаков. В простенках висели чудесные вьющиеся растения, пышно расцветшие под электрическим солнцем.

— Ты, наверное, обратила внимание, — заметил Мак, — что комната, в которой ты была, треугольная. У нас все комнаты такие. Они, как ломтики апельсина, сходятся своими узкими частями к центру, а окнами смотрят в небо… А в центре находится сердце нашей станции — «электричка». Однако наш корабль не совсем круглый, а немного продолговатый, как эллипс, и комнаты неодинакового размера — окна длинных, например, расположены у хвостовой части и около носа корабля.

Ароматная гроздь какого-то удивительного растения ударила Галинку по лицу пушистой лапкой.

— Но здесь, в коридоре, нет окон, а они такие пышные, эти растения! — удивилась Галинка.

— О! — ответил Мак. — Видишь над ними эти зелененькие колпачки? Каждую ночь цветам устраивают ванны. В колпачках находятся маленькие кварцевые лампы, создающие ультрафиолетовое излучение не хуже солнца! Почему бы же цветам не расти?..

Неожиданно откуда-то послышались звуки музыки. Они звучали совсем близко, словно какой-то радостный гимн. Вот запела скрипка, присоединилась бархатным басом виолончель, а затем тонко вступила флейта…

Оркестр? Галинка остановилась: звуки флейты вернули ее к действительности, напомнили о доме и деде Омелько. Она совсем забыла обо всем, погрузившись в новые впечатления, а дед, наверное, беспокоится, куда она исчезла.

— Мак, — засуетилась она, — мне обязательно надо домой… Я живу в колхозе «Юг». Там мой дед Омелько… Он тоже играет… Он же тревожится.

Мак подошел к двери. Звуки вдруг смолкли.

— Не бойся, — сказал он. — Мы скоро снизимся и моментально доставим тебя домой. Зайдем к папе и договоримся с ним.

Дождь и музыка

Доктор геофизики Борис Александрович Горный очень любил музыку.

Не будь он ученым, из него, пожалуй, вышел бы выдающийся композитор — такие замечательные мелодии рождались в его голове, и он наигрывал их на своем сонаре.

Но работы по искусственному дождеванию с молодых лет захватили его целиком, оставив для музыки только незначительное место. И черный футляр сонара открывался только в минуты отдыха или большого душевного подъема.

Так и сегодня — очень тонкие, но крепкие пальцы Бориса Александровича наигрывали прекрасную мелодию. Песня была бодрая, величественная — не песня, а радостный гимн.

Разве мог Горный сегодня не сыграть? Ведь капризная бездна неба принимала, наконец, в свои объятия необычное творение человеческой мысли — летающую станцию дождя…

В очертаниях воздушного корабля, в плоскостях его приборов осуществлялись стремления, мечты многих человеческих поколений — управлять атмосферными осадками.

Станция дождя, блестяще выдержав экзамен перед Всесоюзной приемной комиссией, впервые приступала к практической работе.

Между тем, на другом конце страны, в наполненном влагой крае, начинала работу и вторая станция, построенная по такому же образцу. Она должна была поставлять первой станции влагу.