Клиффорд Саймак - Поющий колодец

Сходив в фургончик, он отыскал там бутылку виски и вернулся к огню, не утруждая себя поисками стакана. Затем вытянулся на стуле и, взяв бутылку за горлышко, уперся ею в живот, кожей ощутив прохладное круглое донышко.

И тогда ему вспомнился разговор со старым негром, состоявшийся как-то раз в глубинке Алабамы. Они сидели на покосившемся крылечке ветхого опрятного домика, под сенью ветвей падуба, защищавшего двор от жаркого послеполуденного солнца. Старик спокойно расположился в кресле, время от времени покручивая свою палку между ладоней, так что ее крючкообразная рукоятка безостановочно вращалась.

— Ежели вы намерены написать свою книгу, как оно следует быть, — говорил чернокожий старик, — вам не следует останавливаться на Нечистом. Напрасно я это говорю, да раз уж вы обещали не упоминать моего имени…

— Ни в коем случае, — подтвердил Томас.

— Я был проповедником многие годы, и за это время узнал о Нечистом очень многое. Я сделал его козлом отпущения, я запугивал им людей. «Ежели будете скверно себя вести, — говаривал я, — то он, Дух Нечистый, поволочет вас за ноги по длинной-предлинной лестнице, а ваши головы будут биться о ступени, а вы будете вопить, рыдать и молить о пощаде. Но он, Дух Нечистый, не обратит на ваши мольбы никакого внимания, не станет даже слушать — просто протащит вас по лестнице да и швырнет в геенну». Нечистый прекрасно укладывается у них в головах, они год за годом слышат о Нечистом, знают, каков он собой и знакомы с его манерами…

— И был какой-нибудь толк? — поинтересовался Томас. — В смысле, от запугивания их Дьяволом.

— Кто его знает. Сдается мне, что да, порой. Не всегда, но порой помогало. Словом, оно стоило постараться.

— Но мне-то вы сказали, что надо глядеть глубже, не останавливаясь не Нечистом.

— Вам, белым, этого не понять. У нас, у моего народа это в крови, и хотя бы кое-кто из наших понимает. Вы ушли чересчур далеко от джунглей. А мы всего несколько поколений, как из Африки.

— То есть…

— То есть оно значит, что вам надобно вернуться. Назад, во времена, где людей вообще не было. Назад, в древние эпохи. Нечистый — это христианское воплощение зла. Ежели хотите, это зло добропорядочное, бледная тень настоящего зла, седьмая вода на киселе по сравнению с чем оно было, а глядишь, и есть. Он достался нам из Вавилона да Египта, но даже вавилоняне и египтяне забыли, а то и не знали, что есть зло настоящее. Нечистый, скажу я вам, лишь жалкая кроха идеи, его породившей, смутный отблеск зла, какое ощущали давние люди — не видели, а то и есть, что ощущали — в те дни, когда высекали первые каменные топоры да носились с идей огня.

— Так вы утверждаете, что зло существовало и до человека? Что духи зла не являются порождением человеческой фантазии?

Старик чуточку кривобоко, не теряя серьезности, усмехнулся.

— И почему это люди возлагают всю ответственность за концепцию зла лишь на себя?

Томас вспомнил, как приятно провел тот вечер, посиживая на крыльце в тени падуба, болтая со стариком и потягивая бузинное вино. Эта беседа была не единственной, были и другие беседы — в разное время, в разных местах, с разными людьми — и слова этих людей привели к написанию короткой и не очень убедительной главки о том, что образцом для создания духов зла, которым поклонялось человечество, послужило зло первородное. Как ни странно, раскупалась книга хорошо, ее все еще переиздают. Все-таки она стоила потраченных сил; но удачнее всего то, что удалось выйти сухим из воды и безболезненно выкрутиться, ведь сам Томас не верил ни в черта, ни в дьявола, ни во что прочее — хотя многие читатели этой книги не подвергали их существование никакому сомнению.

Угли дотлевали, бутылка изрядно опустела. Луна поднялась по небосклону, и ее свет смягчил резкие контуры окружающего пейзажа. «Ладно, — решил Томас, — завтрашний день проведу здесь, и поеду. Работа тетушки Элси завершена».

Оставив стул у костра, он отправился спать, и уже засыпая, снова услышал поскрипывание тетушкиной качалки.

Наутро, позавтракав, он снова отправился на гребень, к усадьбе Паркеров, рядом с которой во время своего первого обхода окрестностей задержался лишь ненадолго, чтобы рассмотреть.

Возле ямы погреба рос могучий клен. Томас палкой разворошил суглинок — под поверхностью почвы обнаружился слой углей, делавший ее похожей на чернозем.

Неподалеку виднелись заросли розмарина. Сорвав несколько листиков, он растер их между пальцами, ощутив сильный запах мяты. К востоку от погреба доживали свой век несколько уцелевших яблонь. Ветки их были изломаны ветром, но деревья еще ухитрялись плодоносить, давая мелкие, похожие на дички, яблоки. Томас сорвал одно и впился в него зубами. Рот наполнился забытым вкусом — теперь таких яблок уже не найдешь. Отыскались в саду и грядка ревеня в полном цвету, и несколько засыхающих кустов роз, покрытых дожидающимися зимних птиц алыми ягодами, и заросли ирисов, разросшихся столь густо, что их клубни выпирали на поверхность.

Остановившись возле ирисов, Томас огляделся. Давным-давно, больше века назад, его предок, пришедший с войны солдат, построил усадьбу — дом, амбар, курятник, конюшню, закрома, овин и еще какие-нибудь строения, поселился здесь, чтобы стать землепашцем, пожил сколько-то лет, и бросил свою землю, впрочем, как и остальные жители гребня.

По пути сюда, завершая странствия, в которые отправила его прихоть сидевшей в поскрипывающей качалке крохотной чудаковатой старушки, Томас остановился в небольшом поселке Пестрый Лесок, чтобы расспросить дорогу. Двое сидевших на скамейке перед парикмахерской фермеров поглядели на него то ли с немым недоверием, то ли с беспокойством.

— Гребень Паркера? — переспросил один. — Неужто вам надо на Гребень Паркера?

— По делу, — пояснил Томас.

— На Гребне Паркера не с кем делать дела. Там никто не бывает.

Но Томас не уступал, и они в конце концов сдались.

— На самом-то деле там один гребень, но только разделенный на две половины. Езжайте от поселка на север, там увидите погост. Не доезжая до погоста, сверните налево и окажетесь на Военном гребне. Дальше держитесь поверху. Некоторые дороги отворачивают, а вы езжайте по макушке гребня.

— Вы говорите о Военном гребне, а мне нужен гребень Паркера.

— Да все едино. Как Военный гребень кончится, пойдет гребень Паркера. Он проходит высоко над рекой — спросите там по пути.

Так что Томас двинулся на север, и не доезжая до кладбища свернул налево. Дорога по гребню была далеко не первоклассной, просто проселок — то ли ее не мостили, то ли мостили очень давно, а потом бросили, так что от асфальта почти ничего не осталось. Вдоль дороги тянулись приткнувшиеся на гребне мелкие фермерские хозяйства — сбившиеся в кучку полуразрушенные зданьица, окруженные скудными, истощенными полями. Завидев автомобиль, фермерские псы с лаем бросались в погоню.