Филип Фармер - Распад

Лодка неслась в ночи, волны глухо шлепались о корпус. Поя пятьюдесятью футами темной воды покоился глубокий ил — под ним остатки древнего Лос-Анджелеса, затопленного более двух тысяч облет назад растаявшей шапкой полярного льда. И дерево и бумага растворились до молекул, а соль, словно голодная мышь, обглодала беспорядочно наваленные камни. Дункан кипел от гнева; будь эта ярость видна, он походил бы, наверно, на человеческого жука-светляка, на световой маяк, на глаза взбешенного быка. Но он совсем не хотел, чтобы гнев переполнил его. Гнев ослеплял разум, а Дункан не мог этого допустить. Если осмотрительность лучшая часть доблести, ему явно досталась худшая. Он был заполнен бычьей безмозглостью и отчаянностью при виде красной накидки матадора.

Нет! Нет! При чем тут матадор? Люди в башне не ведают о его приближении. И он сумеет овладеть своим гневом. Он направит его силу, чтобы разжечь, а не угасить ум. Так будет.

Черная башня четверть мили шириной и пятьсот футов в высоту заменила собою впереди все. Дункан остановил лодку. В сотне ярдов в сторону находились причалы, начинающиеся огромным арочным входом у основания строения. Слабый свет исходил из колоссального помещения, призрачно освещая парусные и моторные суда, пришвартованные к причалам или заполнившие эллинга. Суда принадлежали верхушке чиновников администраторов и инженеров. Вокруг не было ни души.

Дункан поднял свою лодку и провел ее под высокий свод в большое строение. В конце его виднелись грузоподъемники, выше — широкая дверь в просторный коридор — так было показано на плане, который он изучал несколько дней назад. Капли воды стекали на цементный пол, лодка скользила к двери. Квадратная десятифутовая дверь открывалась из ниши в стене. Сейчас вход был закрыт. Эта серая махина приводилась в движение управляющими экранами. Вряд ли сейчас кто-то наблюдает за мониторами в центре управления башни. Сигналы тревоги уже разносились бы по всем углам. Едва Дункан попытался бы пробраться через дверь, непременно раздался бы пронзительный истеричный рев сирены. Он нажал несколько кнопок на панели управления лодкой. Верхняя часть носа корабля разошлась надвое: поднялись лонжероны. Из носовой части выдвинулась пушка. Это была модель класса III, длиною всего два фута, но в фут толщиной; на конце боевого ствола красовалась луковицеобразное утолщение размером с его голову.

После маневрирования пушка уставилась прямо в правую часть двери; Дункан повернул тумблер «Энергия». Затем нажал соседнюю клавишу «Огонь». Из луковицы выплеснулся фиолетовый луч, мгновенно образовавший дыру в пластиковой двери. Еще два луча увеличили проход до семи дюймов. Кондиционеры тотчас уничтожили и дым и запах. В закрытую кабину приглушенно доносился нервный звук сирены.

Дункан убрал пушку и направил лодку в проход — дверь подалась в стенную нишу, и лодка двинулась по длинному коридору. Сник откинула колпак кабины.

Коридор перпендикулярно выходил к огромному залу. Дункан повернул направо. Стены зала сверкали красочными движущимися картинами и композициями. В дальнем конце зала неожиданно появился мужчина — глаза его полезли из орбит, широко открытый рот застыл… Из-за его спины показалась голова женщины. Женщина воззрилась на происходящее и тотчас исчезла. Мужчина тоже отпрянул и скрылся из виду. Дункан продолжал движение, пока не оказался возле широких окон центра управления. Сник спрыгнула на пол по пистолету-пробнику в руках. Теперь Дункан повернул лодку влево — нос и корма проскрежетали меж двух стен — и направил ее к окну. Сквозь него хорошо обозревалась большая комната с множеством настенных дисплеев и полусотней рабочих пультов. Операторы улепетывали в три выхода.

Сник, стоя в дверном проеме, выстрелила в ногу убегавшей женщины. Несчастная со стоном повалилась, тут же тщетно пытаясь встать.

Дункан произвел выстрел из пушки. Луч пронзил окно и проделал дыру в стене как раз над дверным проемом, в который сейчас протискивались, мешая друг другу, орущие операторы. Выстрел достиг цели: нагнать побольше страху на трудяг-операторов.

Сник вбежала в комнату, устремляясь к раненой женщине.

На стенах высвечивались оранжевые слова:

ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ. НЕРАЗРЕШЕННЫЙ ВХОД.

Сигналы тревоги не умолкали.

Дункан разворачивал лодку в обратном направлении. Зафиксировав тумблер «ОСТАНОВКА», он спокойно покинул лодку и вошел в центр управления.

3

Все настенные экраны показывали текущее время — точно 12:31. Через пять минут надо исчезнуть отсюда — столько времени по расчету Дункана требовалось органикам, чтобы добраться сюда из других башен. А местные прискачут в любую секунду.

Сник волокла все еще стонущую женщину к рабочему пульту и кричала:

— Заткнись! Ты останешься живой, если выполнишь, что я скажу!

Женщина заныла, лицо ее сделалось белым, вытаращенные глаза вращались. Дункан помог Сник дотащить ее до стула. Луч насквозь прошил бедро женщины, но он же прижег рану, и кровь не шла.

— Отключи сирены! — орал Дункан.

Женщина, задыхаясь, произнесла код в расположенный перед ней экран сирены смолкли, световые сигналы тревоги отключились.

Голова мужчины показалась в одном из дверных проемов. Дункан выпустил луч — коробка задымилась, голова исчезла. Дункан подбежал к двери убедиться, что там никого нет. Где-то за его спиной Сник продолжала отдавать приказы, а раненая женщина визжала:

— Я не могу это сделать! Они не простят мне!

— Скажешь, что тебя заставили силой. Я убью тебя! Выбирай!

Дункан внимательно осматривался кругом — в длинном зале не было никого, но органики могли появиться в любую из дверей.

Сник таки добилась своего: женщина выполняла ее приказы. На настенных экранах воспроизводились коды, которые оператор, прекратив сопротивление, быстро вводила. Впервые в истории Новой Эры все в городе были д_е_с_т_о_у_н_и_р_о_в_а_н_ы _о_д_н_о_в_р_е_м_е_н_н_о_.

Не считая обитателей башни распределительной станции Болдуин Хиллз, во всех двадцати одной башнях находился миллион живущих людей одного дня и шесть миллионов — в стоунерах.

Коды вызвали одновременное поступление энергии во все цилиндры, заключавшие в себе людей, превращенных в камень. Дестоунированные вообразят, что на это утро и приходится их плановый день жизни. Граждане Вторника, Среды, Четверга, Пятницы, Субботы, Воскресенья и Понедельника будут крайне удивлены, когда обнаружат, что и другие дни также свободно разгуливают.

Можно лишь представить шок и хаос в каждой башне. Более ста сорока миллионов человек запрудят все и вся — ведь башни и окружающие площади рассчитаны лишь на ежедневные двадцать миллионов.