Эллис Питерс - Роза в уплату (Хроники брата Кадфаэля - 13)

Продолжать Кадфаэль не осмелился, он и так сказал больше, чем имел на то право. Женщина выслушала его, не отводя глаз. Монах чувствовал на себе ее взгляд все время, пока укладывал мазь в горшочек и прилаживал к нему крышку, чтобы нести его можно было без боязни.

- Через два дня в Шрусбери из обители бенедиктинок, что у Брода Годрика, приедет сестра Магдалина, дабы забрать с собой племянницу брата Эдмунда, которая хочет уйти в монастырь,- промолвил Кадфаэль. - Что движет девушкой, я не знаю, но, если сестра Магдалина берет ее в послушницы, очевидно, та поступает по убеждению. За девушкой будут внимательно наблюдать и разрешат пострижение не раньше, чем сестра Магдалина убедится в ее призвании. Не поговорить ли вам с сестрой Магдалиной? Думаю, вы слышали о ней.

- Слышала.- Голос Джудит прозвучал мягко, но в самом тоне мелькнула легкая улыбка. - Когда она пришла в обитель у Брода Годрика, вряд ли она руководствовалась тем, о чем ты говорил.

Этого Кадфаэль отрицать не мог. Сестра Магдалина, прежде чем стать монахиней, в течение многих лет была любовницей одного барона, а когда он умер, начала искать другое поле для приложения своих немалых дарований. Безусловно, монастырь она выбрала со свойственным ей практицизмом, по здравому размышлению. Но это искупалось энергией и преданностью, с которыми она занималась делами монастыря, коему посвятила себя целиком, и она не собиралась жить иначе до самой смерти.

- Насколько я знаю, сестра Магдалина чуть ли не единственная в своем роде,- заметил Кадфаэль. - Вы правы, она ушла в обитель, следуя не призванию, а жажде деятельности, и действует она очень успешно. Мать Мариана стара и теперь прикована к постели, все заботы легли на плечи Магдалины, и я не знаю никого, кто бы лучше справлялся с ними. Не думаю, что она скажет вам, как сказал я, что единственная причина для пострижения в монахини искреннее желание посвятить свою жизнь богу. Тем более оснований выслушать ее совет и тщательно взвесить ее слова, прежде чем совершить столь серьезный шаг. Только помните: вы молоды, а она уже попрощалась со своей молодостью.

- А я свою похоронила,- спокойно произнесла Джудит, без всякой жалости к себе, просто как человек, сознающий положение вещей.

- Что же касается возможного прибежища,- добавил Кадфаэль,- его можно найти и вне монастырских стен. Вести дело, которое основали ваши предки, обеспечивать работой столько людей - само по себе достаточное оправдание своего существования, чтобы желать чего-то большего.

- Мне для этого не нужно прикладывать особых усилий,- произнесла Джудит равнодушно.- Ну, я ведь только сказала, что подумываю о монастыре. Пока еще ничего не решено. Как бы то ни было, я буду рада поговорить с сестрой Магдалиной. Я ценю ее ум и вовсе не собираюсь отбрасывать без разбора все, что она скажет. Дай мне знать, когда сестра Магдалина приедет, я пошлю за ней и приглашу к себе или приду туда, где она остановится.

Джудит поднялась и взяла из рук Кадфаэля горшочек с мазью. Стоя она оказалась пальца на два выше монаха, худая и узкокостная. Венец ее уложенных кос выглядел слишком тяжелым, и это лишь подчеркивало благородную посадку головы.

- У твоих роз уже набухли бутоны,- заметила Джудит, когда, выйдя из сарайчика, они вместе с Кадфаэлем шли по посыпанной гравием дорожке. - Как бы они ни запаздывали, все равно ко времени расцветут.

"Это похоже на сравнение, определяющее саму жизнь, в том плане, как мы ее сейчас обсуждали,- подумал Кадфаэль, но вслух ничего не сказал.- Лучше предоставить Джудит мудрости проницательной сестры Магдалины".

- А ваши? - спросил он.- К празднику святой Уинифред будет много цветов. Вы получите в уплату самую красивую и самую свежую розу.

Мимолетная улыбка скользнула по лицу Джудит, но тут же погасла. Глаза ее по-прежнему были опущены долу.

- Да, - согласилась она, не прибавив ни слова.

"Возможно ли, что она заметила беспокойство, обуявшее брата Эльюрика, и оно взволновало ее? Уже трижды он приносил ей розу... а потом... как долго... в ее присутствии? Две минуты в год? Может быть, три? Ни одна мужская тень не стояла перед взором Джудит Перл, ни одного из живых мужчин. И тем не менее,- подумал Кадфаэль,- ее могло тронуть не само по себе появление молодого человека в ее доме, но близость страдания".

- Я сейчас иду туда, - сказала Джудит, отрываясь от своих мыслей.- Я потеряла пряжку от пояса, и мне хотелось бы заказать новую, чтобы она подходила к розеткам, что идут по кругу и накладке на другом конце пояса. Эмаль на бронзе. Эдред как-то подарил мне этот пояс. Найалл, бронзовых дел мастер, может повторить рисунок. Он прекрасно знает свое ремесло. Я рада, что аббатство нашло для дома такого хорошего нанимателя.

- Достойный, славный человек,- подтвердил Кадфаэль,- и хорошо смотрит за садом. Увидите, как ухожен ваш розовый куст.

Джудит ничего не ответила, просто поблагодарила Кадфаэля за мазь, когда они расстались на большом дворе, и пошла по Форгейту к дому, стоявшему позади монастырской кузницы, дому, где она прожила с мужем всего несколько лет. А Кадфаэль отправился вымыть руки перед трапезой. Возле угла галереи он обернулся, глянул вслед молодой женщине и продолжал смотреть, пока она, пройдя под аркой ворот, не скрылась из виду. У нее была походка, которая вполне подошла бы аббатисе, но, по мнению Кадфаэля, такая походка ничуть не менее пристала и толковой наследнице самого богатого в городе суконщика. Кадфаэль двинулся в трапезную, убежденный, что был прав, отговаривая Джудит Перл от монашеской жизни. Сейчас она смотрит на монастырь, как на убежище, но может наступить время, когда он покажется ей тюрьмой, не менее тесной оттого, что она вошла туда добровольно.

Глава вторая

Дом в Форгейте, бывший ранее домом Джудит Перл, находился там, где стена аббатства поворачивала под углом от дороги, которая вела к треугольной, поросшей травой ярмарочной площади. На противоположной стороне дороги стена пониже ограждала двор, в котором стоял большой добротный дом с хорошим садом и маленьким выпасом позади него. В доме располагались мастерская и лавка бронзовых дел мастера Найалла. Найалл изготавливал разные изделия и торговал всякой всячиной - от брошей и пуговиц, мелких гирь и булавок до металлических кухонных горшков, кувшинов и блюд. Дело его шло хорошо, и он платил аббатству изрядную сумму за аренду дома. Иногда он вместе с другими своими товарищами по ремеслу занимался даже отливкой колоколов, но такие заказы были редки, и для их выполнения приходилось уезжать на место работы, потому что тяжелые готовые колокола трудно было перевозить.

Мастер трудился в углу над широким блюдом. Деревянным молотком и чеканом он заканчивал выводить по его краю узор из листьев. Когда Джудит вошла в мастерскую, на ее лицо и фигуру из открытого окна упал косой мягкий свет, и Найалл, обернувшийся посмотреть, кто пришел, увидел ее, на мгновение застыл, не выпуская инструменты из рук. Потом он положил их и пошел навстречу посетительнице.