Джеймс Боллард - Невозможный человек

— Это просто теория. Другое дело, он хочет, чтобы ты получил ногу водителя, который наехал на тебя. Довольно странный выбор. В этом есть что-то дьявольское.

— Нет, его точка зрения — он пытается доказать, что раз нога будет пересажена, она станет частью меня самого. — Конрад указал на дядюшкину повязку. — Вот эта рука, дядя Теодор. Ты потерял два пальца. Доктор Найт рассказал мне. Ты собираешься восстанавливать их?

Дядя рассмеялся:

— Собираешься обратить меня в свою веру, Конрад?

Два месяца спустя Конрад снова поступил в эту больницу, чтобы подвергнуться восстановительной операции, которой он дожидался во время выздоровления. Накануне он сопровождал своего дядю во время короткого визита к его друзьям, которые проживали в районе для пенсионеров в северо-западной части города. Это были приятные для глаза одноэтажные домики в стиле шале, построенные на средства муниципалитета, сдававшиеся всем желающим за низкую арендную плату; они занимали заметную часть территории города. За три недели своего пребывания на амбулаторном лечении Конрад, казалось, побывал в каждом таком домике. Искусственная нога, которой его снабдили, причиняла множество неудобств, однако по просьбе доктора Найта дядя брал Конрада с собой ко всем своим знакомым.

Хотя целью этих визитов было представить Конрада как можно большему числу престарелых обитателей этих шале, прежде чем он вернется в больницу, главную кампанию предстояло предпринять позднее, когда новая конечность окажется на месте. Но Конрад уже начал сомневаться в успехе замысла доктора Найта. Конечно, эти визиты не вызывали у хозяев каких-либо отрицательных эмоций, и все же появление Конрада не вызывало в них ничего, кроме сочувствия и благожелательности. Куда бы он ни приходил, старики выходили к калитке поболтать с ним и пожелать удачной операции. Иногда, когда он отвечал на улыбки и приветствия седоволосых мужчин и женщин, наблюдающих за ним из своих садиков и с балконов, ему казалось, что он был единственным молодым человеком в округе.

— Дядя, как ты объяснишь этот парадокс? — спросил он однажды, когда они ковыляли рядышком во время одного из таких визитов. Конрад опирался на две крепкие палки. — Они желают мне получить новую ногу, а сами не хотят отправляться в больницу.

— Но ты молод, Конрад, для них ты просто ребенок. Ты собираешься получить обратно то, что является твоим по праву: уметь ходить, бегать и танцевать. Твоя жизнь еще не простерлась за пределы естественного существования.

— Естественного существования? — устало переспросил Конрад. Он потер крепление протеза под брюками. — В некоторых частях света продолжительность естественной жизни едва превышает сорок лет. Разве это не относительно?

— Не совсем. За пределами некоей точки.

Несмотря на то, что дядя послушно водил Конрада по городу, он, казалось, неохотно рассуждал на эту тему. Они достигли нового жилого района. Один из многочисленных гробовщиков города открыл здесь новый офис, и в тени, за освинцованными стеклами, Конрад увидел молитвенник на подставке красного дерева и строгие фотографии катафалков и мавзолеев. Какой бы завуалированной ни была близость этого офиса к домам пенсионеров, это вывело из равновесия Конрада — он словно увидел ряды только что сработанных гробов, выставленных на всеобщее обозрение вдоль тротуара.

Дядя просто пожал плечами, коща Конрад упомянул об этом:

— У стариков реалистичный взгляд на вещи, Конрад. Они не боятся смерти и не относятся к ней с таким благоговением, как молодежь. Фактически, они живо интересуются этим вопросом.

Когда они остановились подле одного из шале, дядя взял Конрада за руку.

— Одно предупреждение, Конрад. Не хочу шокировать тебя, но сейчас ты увидишь человека, который намеревается на практике противостоять точке зрения доктора Найта. Возможно, за несколько минут он расскажет тебе больше, чем я или доктор Найт за десять лет. Его зовут Мэттьюз, кстати, доктор Мэттьюз.

— Доктор? — повторил Конрад. — Ты имеешь в виду, доктор медицины?

— Совершенно верно. Один из немногих. Однако сначала познакомься с ним.

Они подошли к шале — скромному двухкомнатному строению с небольшим запущенным садом, где доминировали высокие кипарисы. Дверь открыли сразу же, едва они прикоснулись к звонку. Пожилая монахиня в форменном одеянии благотворительного ордена впустила их после краткого приветствия. Вторая монахиня, с закатанными рукавами, с фарфоровым сосудом в руках прошла по дорожке на кухню. В доме стоял неприятный запах, с которым не справлялось даже дезинфицирующее средство в большом количестве.

— Мистер Фостер, не будете ли любезны подождать несколько минут. Доброе утро, Конрад.

Они ждали в грязноватой гостиной. Конрад изучал фотографии в рамках, висевшие над письменным столбом-бюро с убирающейся крышкой. На одной из фотографий была изображена похожая на птицу седоволосая женщина, которую он принял за покойную миссис Мэттьюз. Другая фотография — группа молодых людей, только что зачисленных в студенты.

Потом их проводили в небольшую спальню. Вторая монахиня прикрыла простыней все, что стояло на прикроватном столике. Она поправила покрывало на постели, а затем вышла в холл.

Опираясь на свои палки, Конрад стоял за спиной дяди, в то время как тот всматривался в обитателя постели. Отвратительный запах стал теперь еще более острым и, казалось, исходил непосредственно из постели. Когда дядя приказал Конраду выйти вперед, ему, как ни странно, не удалось разглядеть осунувшееся лицо человека на подушке. Посеревшие щеки и волосы словно слились с ненакрахмаленными простынями, покрытыми тенью от занавешенных окон.

— Джеймс, это сын Элизабет — Конрад, — дядя пододвинул деревянный стул. Он кивнул Конраду, чтобы тот сел. — Доктор Мэттьюз.

Конрад пробормотал что-то, почувствовав, как голубые глаза уставились на него. Что удивило его сильнее всего, так это сравнительная молодость умирающего. Хотя доктору Мэттьюзу было лет шестьдесят пять, он выглядел лет на двадцать моложе большинства жителей этого района.

— Он стал настоящим молодым человеком, не так ли, Джеймс? — заметил дядя Теодор.

Едва ли вообще проявляющий интерес к их визиту, доктор Мэттьюз кивнул. Его глаза задержались на темном кипарисе в саду.

— Да, — промолвил он наконец.

Конрад пребывал в неловком ожидании. Прогулка утомила его; бедро, казалось, снова кровоточило. Его интересовало, смогут ли они вызвать такси прямо из этого дома.

Доктор Мэттьюз повернул голову. Пожалуй, он был все-таки в состоянии видеть Конрада и его дядю своими голубыми глазами.