Геннадий Гор - Великий актер Джонс

Досадно было другое. Гопс писал не только о своем сомнительном эксперименте, но и о моей гипотезе, смысл которой вряд ли был понятен не только читателям журнала, но и ему самому,

В XX веке было немало попыток вульгарно понять и изложить теорию относительности. Моя гипотеза Зигзагообразного Хроноса была еще более беззащитной. Она не имела никакого отношения к законам микромира, в ней шла речь о явлениях дискретных, об элементарных частицах, о том, что для некоторых из них, обнаруженных совсем недавно и подчиняющихся вращательным формам движения, односторонность времени теряет свою силу.

Для возбуждения острого читательского интереса Гопс начал с конца. Он дал нечто вроде рецензии на только что вышедший фильм из жизни Эдгара По. Он высмеивал эстетические восторги и рассуждения кинообозревателей вечерних газет по поводу игры Джонса и его чудесного перевоплощения в знаменитого писателя.

Игра, спрашивал он. Перевоплощение? Ну а почему не сказать правду, даже если она противоречит опыту и здравому смыслу? Зачем скрывать истину, хотя она и парадоксальна? На экране появился настоящий По. Да, он автор необыкновенных рассказов. Его удалось выхватить из его времени, перенести а наше благодаря сложному эксперименту, опирающемуся на теоретические разработки известного физика Филиппа Дадлина. Чтобы не затруднять внимания неподготовленного читателя математическим аппаратом, автор статьи должен опустить доказательства нового дискретного понимания времени, его зигзагообразной природы. Эксперимент, произведенный в лаборатории Гопса, внес нечто принципиально новое в понимание сущности актерской игры. Актер не играет с действительностью, а скорей действительность играет с ним. На время он становится другой личностью. Статья была длинная, и я не намерен пересказывать ее содержание.

8

Я отложил журнал и облегченно вздохнул. Чтение статьи Гопса было похоже на сеанс гипноза.

- Ну, что теперь скажете, милый Дадлин? - спросила Елизавета Меб.

- Он прав только в одном, - ответил я, - в каждом современном человеке живет актер. Меня удивляет, что вульгарный и недалекий Гопс мог так тонко изложить эту не лишенную остроты и наблюдательности мысль.

- Вы обратили внимание на второстепенное, - сказала Елизавета Меб. Разве вас не возмутила попытка мещански опошлить и исказить смысл вашей физической идеи? Он пишет, что он убедил актера Джонса в том, что Джонс уже больше не Джонс, а Эдгар Аллан По, вызванный из прошлого.

- А может, он и в самом деле убедил его, Елизавета?

- Но какое право имел он это делать? С точки зрения этики это преступно.

- Не будем говорить об этике, Елизавета. Это далеко нас заведет. Я не вижу ничего преступного в том, что Гопс помог Джонсу войти в свою роль и талантливо ее сыграть. Если рассуждать так, как рассуждаете вы, то нужно признать каждого режиссера уголовным преступником.

- Не спорю, - сказала Елизавета. - Режиссеры далеко не преступники. Во всяком случае, не все. Но обратили ли вы внимание на другое?

- Что вы имеете в виду?

- Меня возмущает логическая непоследовательность Гопса. В начале статьи он намекает, что Эдгар По был возвращен из прошлого для экспериментального подтверждения вашей гипотезы, а в конце он становится скромным и объясняет психологическое превращение Джонса его слепой верой в вашу теорию.

- Что ж, это мне даже лестно.

- Ну, вот, - сказала возмущенным тоном Елизавета Меб. - Вы уже готовы амнистировать Гопса. А заодно и этого мошенника Джонса.

- Вы убеждены, что Джоне мошенник? Какие у вас основания?

Елизавета оставила мой вопрос без ответа и изобразила на своем лице презрение, презрение и насмешку.

Мне стало не по себе. Вопрос о том, что собой представлял Джонс, имел для меня отнюдь не только академическое значение. Джонс продолжал посещать мою квартиру и, перевоплощаясь в Эдгара По, ухаживал за моей несчастной сестрой. Я как мог противодействовал этому, но он всякий раз говорил мне.

- Не мешайте мне играть.

И каждый раз на его подвижной физиономии появлялось выражение, которое бывает на лице человека, которому мешают выполнять его долг,

Анна тоже была недовольна моим вмешательством в ее личную жизнь.

- Ты эгоист, Филипп, - упрекала она меня. - Ах, какой ты бессердечный эгоист! Раньше я в тебе этого не замечала,

Не столько ее слова, сколько сама интонация ее голоса, проникающего до самых глубин моего существа, действовала на меня. Каждый раз я отступал перед силой этой интонации и допускал то, что нельзя было допускать. Актер продолжал появляться в нашей квартире. Сколько я ни размышлял, я не мог понять истинной его цели. Чем его, мировую знаменитость, могла прельстить моя бедная сестра?

9

В этот вечер я узнал нечто важное. Придя домой, я застал сестру. Судя по запаху еще не рассеявшегося табачного дыма, ее гость только что ушел.

- Мне ты не позволяешь курить в твоей комнате, - сказал я - Актеру все дозволено.

- Он не актер Джонс.

- А кто?

- Эдгар По.

- Довольно повторять нелепости. Дико! А главное, смешно! Ведь ты не меланезийка с Трибриандовых островов, а цивилизованная женщина, сестра ученого.

- И все-таки он не актер, а Эдгар По.

- Тем хуже, - сказал я, - ведь это же двусмысленно и страшно. Значит, за тобой ухаживает призрак, нечто, стоящее по ту сторону реальности?

- Нет, он не призрак. Он живой, страдающий, глубоко чувствующий и все понимающий человек.

- Не верю! Актеришка, у которого есть какие-то свои нечистые цели. Зачем он ходит сюда?

- Бедный мальчик, - сказала она. - Рели бы он слышал эти ужасные слова. Замолчи!

- Этому мальчику больше сорока пет. Он на своем веку...

- Замолчи? Я прошу тебя. Если бы ты знал, как ему тяжело, как он тоскует по своему времени, из которого его так безжалостно вырвал физический опыт, поставленный Гопсом.

- Чепуха. Гопс слишком вульгарно и искаженно толкует мою гипотезу. Пойми, твой Джонс не элементарная частица. А моя теория времени и пространства имеет отношение только к микромиру и Вселенной.

- Бедный мальчик! Он говорил мне о твоей теории и об опыте, поставленном Гопсом, об опыте, который удался. И он просил меня, чтобы я уговорила тебя помочь ему вернуться туда.

- Куда?

- В девятнадцатый век, в котором он жил и писал свои рассказы.

- Он писал подчас очень жестокие рассказы, хотя и очень талантливые...

- И все равно с ним нельзя поступать так жестоко, как поступил Гопс, желая подтвердить твою концепцию.

- Хорошо, Анна. Допустим, я на минуту поверю в эту нелепость. Но объясни, почему он похож на актера Джонса?

- Это тебе кажется. Ты себя убедил. А между тем... Она не договорила и вся затряслась от плача.