Кшиштоф Борунь - Восьмой круг ада

- Вот-вот! - подхватила Кама. - Ром исследовал больного только раз, я наблюдаю за ним уже четвертый день. Это, несомненно, субъект с психопатическими наклонностями, но, кроме того, он ведет себя так, будто его галлюцинации являются реальностью - других патологических признаков я не наблюдала. Я пыталась применить двунаправленную терапию. Безрезультатно. Депрессивная реакция, как у нормального человека. Уверяю тебя. Ром, это наверняка шизофрения.

- А может, он просто притворяется? - вставил концептолог.

- Нет. Вначале я тоже думала... Но нет. Его галлюцинации весьма связны и представляют собой логическое целое. Правда, я не специалист в области истории религиозных верований, обычаев и языка шестнадцатого века, но до сих пор я не обнаружила у него ни одной реакции, противоречащей галлюцинациям. Нормальный человек не может с такой железной последовательностью играть роль средневекового монаха. Именно это, мне кажется, говорит о том, что в данном случае мы имеем дело с необычным феноменом. Скажу больше, - оживленно продолжала Кама, - зондирование подсознания тоже не принесло ничего нового. Тот же круг понятий, тот же словарь. Я проверяла кодовые ассоциации. То же самое. Реакции такие, словно он действительно никогда не знал интеряза.

- Невероятно! - воскликнул диагнометрист.

- Однако это так. Можешь проверить записи. Характерные изменения кривой вызывают только латынь и немецкий язык шестнадцатого века. Реакция на интеряз, итальянский, английский, французский, польский или русский появляется только в случаях аналогичного с латынью или немецким звучания слов. Я передала ленту лингвоанализатору...

- Ну и как?

- Представь себе, он действительно бегло говорит на средневековой латыни и немецком!

- Это только подтверждает гипотезу, что он отличный знаток того периода.

- Он утверждает, что его зовут Модестус Мюнх.

- Модестус Мюнх? - повторил Гарда и задумался.

- При нем не оказалось персонкода, - заметила Кама.

- Знаю, - кивнул ученый. - Странно, конечно, но это не наша забота. Придет ответ Глобинфа, и все выяснится. Скажи, с ним можно сейчас побеседовать?

- Конечно. Перевод с латыни да интеряз и обратно уже запрограммирован.

- Что он сейчас делает?

- Лежит на полу лицом вниз. Наверно, молится.

Кама подошла к столику и включила визию. На экране появились просторная комната и мужчина в голубом больничном халате, лежащий крестом на полу.

- Интересно, - пробормотал Гарда и, обращаясь к Каме, спросил: - Он вообще не докидает свою спальню?

- Очень неохотно. Выходит только на террасу и часами смотрит вниз на город.

- Интересно, - повторил концептолог.

Когда они входили в комнату, мужчина стоял на террасе и смотрел вниз.

- К тебе гости, - бросила с порога Дарецкая.

Он медленно повернул голову, и на его лице, сосредоточенном и напряженном, отразился страх, смешанный с радость".

- Это профессор Гарда. Познакомьтесь! - представила ученого Кама.

Мужчина сделал шаг вперед и уже собрался было упасть на колени, но девушка подхватила его под руку и, подводя к Гарде, укоризненно сказала:

- Зачем это? Я же тебе говорила, не надо становиться на колени. Не надо.

- Да, госпожа, - покорно кивнул он.

- Доволен ли ты комнатой, брат Модест? - спросил концептолог.

Но мужчина в больничном халате не понял вопроса, хотя лингвистический автомат перевел слова Гарды безошибочно.

- Я слушаю тебя, господин.

- Я спрашиваю, нравится ли тебе у нас? Как ты себя чувствуешь?

- Разве могу я не ликовать? - оживленно ответил мужчина. - Мог ли я надеяться, что очи столь ничтожного червя, как я, узрят царство божие на Земле?

- Доктор Дарецкая говорила, что ты прошел сквозь ад? - подхватил Балич.

- Ты сказал, господин. Мыслю, однако, что то был не ад, а только чистилище. Ибо вышел из него. Видно, такова воля господня. Был там, ибо заслужил, ибо грешник есьм и человек, духом слабый. Однако же удалось мне устоять против демонов и пособников их.

- И ты видел сатану? С рогами и хвостом? - допытывался диагнометрист.

- Видел, как тебя по воле божьей зрю! Но у чертей оных ни рогов, ни хвостов не было: пауков вид приняли они.

- Вот! Опять постоянно повторяющийся мотив дьявола-паука, - заметила Кама по-польски.

- И долго мучили тебя эти пауки?

- Не знаю, господин. Бывши там, думал я, что уходят лета, теперь же помню только как бы дни... Но то были века. Когда я был теми дьяволами изловлен, шло лето господне 1593. Ныне же, как поведала мне госпожа, - он взволнованно показал на Каму, наклоняя голову, - от рождества господа нашего, Иисуса Христа, ушло уже лет 2034.

- Твое пребывание в чистилище длилось больше четырехсот сорока лет?

- Ты сказал, господин.

- Скажи нам еще, брат, - начал Гарда, но не окончил, потому что Кама подняла руку, давая знак, что получила сигнал телефонного аппарата.

Наступила тишина.

Гарда и Балич, а потом и "монах" напряженно смотрели на Каму, словно хотели прочесть на ее лице, что происходит в ее мозгу. Впрочем, ясно было одно: с каждой минутой лицо девушки выражало все большее удивление.

Наконец она опустила руку.

- Пришел ответ из Глобинфа, - обратилась она к Гарде и Баличу по-польски. - Трудно поверить, но поиски дали отрицательный результат. Они перерыли все реестры. Такой свойствограммы не нашли.

- Но это же невозможно! Ни один человек, живущий в Солнечной системе, не может оказаться вне реестра!

- И однако...

- Значит, система небезотказна.

- А может, просто он не был вписан? - Кама искала объяснения загадки. Тогда становится понятным, почему при нем не оказалось персонкода.

- Не знаю, что и подумать, - пожал плечами Балич. - Ясно, что с точки зрения права этот твой брат Модестус - человек несуществующий. - И, улыбнувшись, добавил: - А может, он действительно пробрался к нам из 1593 года? С помощью какой-нибудь чудесной машины времени?

Гарда неодобрительно взглянул на Балича.

- Не надо шутить, коллега, - сказал он. - Нам нужно решить, в каком направлении продолжать исследования. Но не здесь... - Он кивнул в сторону Модестуса, который вначале удивленно, а потом с явным беспокойством наблюдал за оживленным диалогом ученых, который они вели на незнакомом ему языке.

- Пойдемте в лабораторию, - согласилась Кама. - До свидания, Модест, обратилась она к монаху, переходя на интеряз.

- А ты... ты вернешься сюда, ко мне? - тревожно спросил тот.

- Вернусь. Скоро вернусь. Не волнуйся, - улыбнулась она и дружески протянула ему руку.

Он быстро наклонился и поцеловал край ее рабочей куртки.

- Модест, я же тебе говорила...

Он опустил глаза, как маленький напроказивший мальчишка.