Андрей Дмитрук - День рождения амазонки (Летящая - 6)

...Потом произошло необъяснимое. Роман внезапно обрел себя стоящим на ногах, вполне трезвым и трудоспособным. Ясность сознания поражала. Краски, звуки, запахи - все было густым и ярким, как никогда. Сейчас он мог бы разрушить еще одну гору. Киберпомощник пронзительно верещал где-то под теменем, словно это были собственные мысли Романа. Остров на линии старта: скорее, скорее!

Вдруг пастью отворился ближний разлом. Загудело, ходуном заходило серо-серебристое море. И под струящимся фосфорным небом скорбно наклонились с разных сторон три утеса с бородами камнепадов. Гром ударил по ушам Романа, стон и треск рушащегося кряжа. Альвинг прыгнул вверх, поплыл, подхваченный коконом. Втиснулся в узкую, как гроб, пещерку. Еще секунда, и раскаленный палец возбудил реакцию в зарядах...

Остроконечную глыбу, оплавленную и растрескавшуюся, притормозили и подобрали месяца через два, по счету Романа. Кокон сослужил последнюю службу, защищая от миллионократных перегрузок во время взрыва очередной ступени. Команда большого транспорта, возвращавшегося из колоний в Змееносце, была немало поражена, когда приборы засекли "астероид", летевший под углом к их курсу со скоростью в две трети световой. Явление человека из червоточины в глыбе вызвало настоящий шок.

Романа боязливо расспрашивали. Когда он шел по коридору, следовали поодаль. Прижимались к стенкам, пропуская. Так, наверное, вели себя жители Равенны, встретив Данте. А Роман, улыбаясь, благодаря, пожимая руки, смотрел мимо лиц, смотрел застывшими расширенными глазами. Неведомо где витал его ум, будто и впрямь заглянул человек в адскую пропасть.

Самые любопытные пытались исподтишка порыться в мыслях Альвинга. Роман без труда находил осторожные лучики их воли, выталкивал вон. Ему не хотелось открывать ближним одно впечатление перелета. Где-то на полпути к Солнцу в совершенной черноте за устьем пещеры Роман поймал движение цветовых пятен. Это не могли быть звезды - на околосветовой скорости зримый свет меркнет. В изумлении выглянув из укрытия, он увидел женщину. Одетая во что-то светлое, молодая женщина плыла, огибая шершавый бок "ракеты". Оглянулась через плечо на Альвинга - темные завитки лежали на лбу, лицо казалось меловым. Сделав движение руками, словно отгребая в воде от препятствия, женщина исчезла.

Роман молчал об этом, сомневаясь в собственном здоровье. К тому же его подавляло число лет, проведенных вне дома. Оказывается, борьба с камнем и полет, действительно здорово сжавший время, заняли около четверти века.

Его привезли в Сферу Обитания. На Землю. Как водится, во избежание удара Романа не познакомили с его восстановленным двойником. Просто слили два "я" в одном теле. Болезненная осторожность и любовь к уединению, свойственные "земному" Альвингу, были умножены на подавленность Альвинга "космического". Бывший испытатель поселился на ласковой и наивной, как клумба, Аурентине. Опоздав на двадцать пять лет, он оказался у намеченного финиша...

Весь околосолнечный муравейник жил бурными переменами. До недавних нор желания людей в Кругах Обитания подхватывали и исполняли четыре полуневидимые мировые машины, похожие на бледные звезды; четыре области перестроенного пространства. Земляне хорошо знали, в какие часы, в какой стороне восходят и заходят на ночном небе рукотворные светила: Всеобщий Распределитель, творивший квантовые копии любых предметов и рассылавший их заказчикам; Восстановитель Прошедших Событий - глаз, устремленный в прошлое; Переместитель; Великий Помощник, наблюдавший за всей жизнью в Кругах, ведавший полетами, обновлением организмов, хранивший весь запас человеческих знаний. Но как в свое время четверка заменила машинную оболочку Земли, сейчас ее упразднила Сфера. Вернее, включила в свою напряженную ячеистую плоть. По сути, вокруг Солнца замкнулся энергококон, вроде того, в котором жил Роман. Сфера - единая мыследействующая машина не нуждалась в командах. Земляне стали ее частью. Их потребности и желания осуществлялись по мере появления; малейшая "неисправность" в теле исчезала, едва возникнув. Стали ненужными регулярные чистки клеток от продуктов распада: человек в Сфере не заболевал и не старел. За его состоянием следили на уровне элементарных частиц. Пределы Сферы росли, она выбрасывала отростки до самых дальних колоний, по дорогам, проложенным Переместителем. Люди спокойно работали в ледяных и грозовых мирах. Они были неуязвимы под покровом всей земной мощи.

Старые капитаны пророчили закат мужества. Бывшие Разведчики и Десантники сокрушались о гибели духа, который отныне лишен препятствий, а потому-де неизбежно захиреет. Поэты оплакивали радужный парус звездолета, одиноко и непреклонно штурмующего тайну. Альвинга считали одним из последних могикан "эры больших перелетов". Его ставили рядом с первооткрывателями земель и полюсов, героями древних экспедиций на утлых топливных ракетах.

Сам же Роман, чуждый спорам, и шумихе, и головокружительным делам, и их противникам, бродил, волоча ноги, под вечно летним солнцем Аурентины. Бродил в голубой траве, каждым шагом обрывая пышные лиловые вьюнки. Приустав, ложился отдыхать под зонтичным деревом или на коралловом песке возле кроткого, младенчески лепечущего морского наката. Сфера посылала ему еду.

Там и нашла Романа Виола Мгеладзе.

Кто знает, случайно ли оказалась она в тот час на тихой курортной планетке?

...Роман очнулся, лежа вниз лицом в тени акации. Он не услышал шагов, но почувствовал, что над ним кто-то стоит. Обычно Альвинг сразу чуял отношение к себе, общий строй мыслей и намерений. Тот, кто сейчас стоял рядом с ним, был наглухо закрыт для прощупывания, однако сам излучал мощное, насквозь пронизывающее тепло.

Роман медленно, с усилием повернул голову. И вдруг опрокинулся на спину, не зная - защищаться ли, бежать или ждать молнии... Сунув руки в карманы кожаного пиджака, отставив локти, немигающими янтарными глазами из-под смоляных завитков на него смотрела _та самая_ женщина.

...Тронулось застывшее время. Словно могучий насос откачивал сонную одурь. Проклятая вялость покидала члены и мышцы. Внутри открылась сосущая морозная пустота. В нее хлынули звуки, краски, запахи. И шорох копошившихся в траве жуков стал грохотом, и солнечный зайчик на паутине ослеплял...

Неужели и там, на черной скале посреди мертвого океана, _она_ заставила его сбросить оцепенение, и встать, и без колебаний взорвать под собой атомный заряд? Он тогда ощущал то же самое: удивительную яркость мира, и пустоту внутри, и жажду ворочать горы...

...А это скольжение вдоль каменного борта "звездолета" - как ни в чем не бывало, безо всякой защиты, на скорости в три пятых световой...