Дашук Алена - Трудная пациентка

– В общих чертах понятно, – пробурчал Леонид Сергеевич.

– Этап следующий – Конструкторы. Они корректируют рост домена. Оптимизируют вакуум. Создают примитивный уровень – трёхмерный каркас. Их задача сделать мир сложным и многообразным. Воплотить основы конкретного домена, начиная с элементарных частиц и заканчивая галактиками. Кроме того, Конструкторы выполняют роль приемников Универсума. Они фиксируют принципы, согласно которым домен будет развиваться в соответствии с законами, заложенными Универсумом.

– Здоровая клетка никогда не противоречит тем законам, по которым существует организм в целом, – подтвердил доктор. – Ясно. Однако должен признать, всё это так далеко от меня…

– Ещё минутку внимания. Как раз сейчас я подхожу к моменту, касающемуся лично вас.

– Меня?!

– Именно! Конструкторы инициируют третью волну разумного развития домена – Инженеров. Инженеры должны усложнить взаимосвязи в системе. Однако Инженеры в случае становления нашего домена не появились.

– Почему? – Бердин впервые глянул на собеседника с любопытством. – На мой взгляд, это патология, если развитие идёт вразрез с заложенными изначально принципами.

Рахматов развёл руками.

– Если бы мы могли знать первопричины, мы смогли бы бороться и с последствиями. Увы. Одним словом, Инженеры не появились. Похоже, Конструкторы воплотили что-то вне законов, определённых Универсумом. Были ли Конструкторы уничтожены по этой причине или самоустранились, мы не знаем. Им просто не стало места в данной структуре. Появились цивилизации вероятностного разброса, которые стали развиваться как Бог на душу положит. Вся система пошла вкривь и вкось. Вот вам причина проникновения в наш домен иных реальностей, нагуалей. Скорее всего, такое проникновение было бы невозможно, если бы развитие шло по плану и появись вовремя Инженеры. Вы понимаете?

– Хотите сказать, наша клетка-домен больна и являет собой угрозу здоровому организму Универсума?

– Весьма похоже на то! – Рушан глянул на доктора с признательностью.

– Простите, но я-то здесь причём? – Леонид Сергеевич недоумённо уставился на Рахматова. – Вы жонглируете совершенно абстрактными для меня понятиями. Я же привык к конкретике. Вот клетка здоровая, вот клетка больная. Чтобы спасти организм, необходимо любой ценой уничтожить клетки, развивающиеся вне общей системы. Такова позиция врача. По моей логике, 'больной' домен необходимо уничтожить. Но, поскольку человек – часть этого самого домена, я отказываюсь думать на подобные темы. Клятва Гиппократа, знаете ли.

– Да. Но тут не всё так однозначно. Существуют люди, несущие в себе крошечную частицу Инженерных Знаний. Скорее, не знаний даже, а эхо тех Знаний, интуицию что ли. Именно через этих людей Универсум говорит с ничтожной своей частицей – человечеством – напрямую, минуя исчезнувшее звено Конструкторов. То есть, доносит до нас первоначальные принципы. Здоровые, так сказать, идеи. Несколько Несущих уже отдалили гибель Земли и человечества. Вы Несущий. Какое-то ваше знание поможет нам выжить. Но для этого вы должны работать с нами.

Доктор задумался. Рушан ждал.

– Сожалею, но я ничем не смогу быть вам полезен, – повторил, наконец, Бердин. – Мои знания узкоспециальные. На Земле они сейчас крайне необходимы. Я неплохой специалист, но сугубо в своей области. Всё что вы сейчас тут говорили, мне малопонятно и абсолютно чуждо. Вот, – доктор указал на тёмные силуэты строений за окном. – Видите, сколько их? Все битком. Думаю, для вас не секрет, что каким-то образом распространение нагуалей связано с изменением радиационного фона на Земле.

– Вполне объяснимо, – покачал головой Рахматов. – Внедрение несвойственных нашему домену законов изменяют амплитуду флуктуаций вакуума. В нашем домене более шести тысяч комбинаций протонов и нейтронов, но только около двухсот восьмидесяти стабильны. Изменение амплитуды грозит, в том числе, тем, что даже основные элементы могут стать радиоактивными. На Земле сегодня множество зон, поражённых нагуалями, повышен общий радиационный фон планеты.

– Мне трудно судить о причинах, – перебил Бердин. – Я имею дело со следствием. Я всегда изучал законы физиологии нашей реальности. Из этих законов следует, что повышенный радиационный фон ведёт к росту онкозаболеваний. Я онколог. Знаете ли вы, сколько онкологов осталось в нашем Центре? Восемнадцать! Вы не ослышались, нас всего восемнадцать на тысячи больных. Кто-то болен сам и лишь поэтому не эмигрирует. Кто-то… у каждого свои причины, одним словом. Моя специализация нейроонколог, но я давно забыл об этом! Торакальная онкология, абдоминальная, онкоортопедия, онкогематология… это далеко не всё, с чем приходится сталкиваться лично мне. Я вынужден быть онкологом-многостаночником, простите за циничность выражения, потому что у моих пациентов нет выбора – или такая помощь, или никакой. На Земле остаются врачи, которые либо не прошли комиссию на эмиграцию, либо такие, как я. Как думаете, много ли их? Больные же здесь, на Земле, не по своей воле. Их просто не выпускают. Пациентов всё больше и больше, а медиков всё меньше и меньше. И вы предлагаете мне в этой ситуации сменить профессию? – Последние слова Бердин произнёс тихо, но в них Рахматов почувствовал некое предупреждение, почти угрозу. Так рычат очень большие собаки, утробно и негромко, но от этого рыка по коже ползут мурашки.

– Всё понимаю, доктор, – Рушан попытался продемонстрировать максимум участия. – Но подумайте, может быть, завтра случится непоправимое, и все, вы слышите, ВСЕ, кто остался на Земле, погибнут! Ваши пациенты и врачи-энтузиасты; те кто, невзирая на страх и риск, выполняет на этой планете свой долг; и те, кто просто стрижёт купоны во что бы то ни стало… На Земле ещё очень много людей!

– Прошу прощения, я сегодня почти не спал, – прервал Рахматова Леонид Сергеевич. – Хочу чуть-чуть взбодриться перед операцией. Не выпить ли нам кофе?

– Не возражаю, – Рушан растерялся. Казалось, собеседник его не слушает.

Завотделения нажал кнопку связи с приёмной.

– Дашенька, нам кофейку. Только скоренько, если можно.

Рахматов с удивлением глянул на Бердина. Уменьшительно-ласкательные суффиксы и мягкость интонаций сурового Муромца его огорчили. Получалось, неприязнь, с которой Рахматов был принят, адресовалась конкретно ему.

В кабинет вошла небогато, но со вкусом одетая женщина, та самая, с которой он беседовал накануне. На ней был синтетический парик. Круглое лицо и тени под глазами заставили Рушана поёжиться – снова 'местная'. Секретарша поставила поднос на большой, заваленный какими-то снимками стол.