Гордон Диксон - Братья

Со стороны строя не донеслось ни звука.

– Снайперы пока не схвачены и не убиты. Поскольку личности их остаются неизвестными, командующий Ян Грим распорядился о том, чтобы военное положение, ранее предполагавшееся отменить, продолжало действовать. Все, кто связан контрактом с экспедиционными силами, были вызваны...

Я почувствовал чье-то дыхание возле уха, а затем шепот Пела.

– Посмотрите на них! – сказал он. – Они готовы прямо сейчас выступить на Бловен. Вы думаете, они позволят, чтобы Кейси был убит на какой-то вонючей планетке вроде этой и никто за это не поплатился?

– Заткнитесь, Пел, – пробормотал я уголком рта. Но он продолжал:

– Посмотрите на них! Они ждут приказа к маршу – к маршу на Бловен. А если Чарли не отдаст такого приказа, здесь начнется просто ад. Видите, как они все вооружены?

– Верно, Пел, Бловен не ваш город! – послышался горький шепот Моро. – Если бы они намеревались отправиться в Кастелмейн, вы бы чувствовали себя так же?

– Да! – яростно прошипел Пел. – Если люди пришли сюда, чтобы рисковать своими жизнями ради нас, а мы не в состоянии сделать ничего лучшего, кроме как позволить, чтобы их отстреливали на улицах, чего мы заслуживаем? Чего заслуживает любой из нас?

– Хватит устраивать из этого мировую проблему! – резко прошептал Моро. – Вы просто думаете только о Кейси, вот и все – точно так же, как и они.

Я снова попытался успокоить их, но затем понял, что, собственно, это не имеет никакого значения. Нас троих практически было не видно за спиной Чарли. Внимание выстроившихся перед нами вооруженных людей сосредоточилось исключительно на нем. Как сказал Пел, они ждали вполне определенного приказа, и лишь этот приказ что-то для них значил.

Впечатление было такое, что мы стоим перед каким-то громадным серо-коричневым раненым зверем, готовым броситься на нас в любую секунду лишь потому, что это может облегчить боль. Чарли продолжал говорить лишенным выражения голосом. Он зачитывал длинный список распоряжений, касавшихся перевода лагеря снова на военное положение.

Я чувствовал, как нарастает напряжение по мере того, как он приближался к концу списка приказов, в котором недоставало одного, разрешавшего акцию экспедиционных сил против города, в котором погиб Кейси. Затем список внезапно закончился.

– Я должен напомнить вам, – сказал Чарли все тем же безразличным тоном, – что на данный момент личность убийц командора Грима не установлена. Гражданская полиция прилагает все усилия к расследованию случившегося; и сами же ваши офицеры считают: сейчас ничего нельзя сделать, кроме как оказывать им всяческое содействие. Существует подозрение, что некая местная подпольная организация, известная как Голубой Фронт, может нести ответственность за это убийство. Если это действительно так, мы должны быть очень осторожны, отделяя тех, кто действительно виновен в гибели командира Грима, от подавляющего большинства остальных.

Он закончил говорить.

Со стороны выстроившихся перед ним тысяч людей не слышалось ни звука.

– Хорошо, бригад-майор, – сказал Чарли, глядя с трибуны на офицера, стоявшего перед строем. – Отпустите ваши войска.

Бригад-майор повернулся кругом.

– Внимание! – рявкнул он, и усилители разнесли его голос над батальоном так же, как до этого голос Чарли. – Разойдись!

Строй не двинулся с места. Тут и там в рядах возникло легкое движение, а затем строй снова замер. Долгие секунды казалось, что больше ничего не произойдет, что Чарли и солдаты перед ним будут стоять лицом друг к другу до судного дня... а затем где-то посреди строя чей-то одинокий бас запел:

Так правда...

Другие голоса тотчас подхватили:

...Ополчась на ложь,Повергла в прах и тленТех, кем однажды вздернут былПолковник Жак Кретьен.

Это была песня о молодом полковнике, который погиб сто лет назад, когда история Дорсая только начиналась; Город Новая Земля взял на службу дорсайцев с тайным намерением использовать их против врага, столь превосходящего их силой, что они наверняка были бы полностью уничтожены – тогда не пришлось бы платить им за службу, и в то же время противнику был бы нанесен существенный ущерб. Но дорсайцы разгромили врага, и город встал в конце концов перед необходимостью им заплатить. Чтобы этого избежать, городские власти решили обвинить дорсайского командира в сотрудничестве с врагом, в получении взятки за объявление победы в сражении, которого не было вообще. Все было тщательно продумано, и эта ложь могла бы даже сработать, если бы они не совершили ошибку, арестовав командира, чтобы сделать свою историю еще более убедительной.

Это песня в любой другой ситуации не могла бы вызвать никаких возражений. Но сейчас я внезапно понял, что она предназначалась нам. Это для Пела, Моро, для меня самого пели сейчас все солдаты. До этого я чувствовал себя почти невидимым на трибуне позади Чарли ап Моргана. Теперь мы, трое штатских, стояли под прицелом каждой пары глаз – штатские вроде тех, что повесили Жака Кретьена, а вдобавок еще и жители Сент-Мари, среди которых были и те, кто убил Кейси Грима. Ощущение было такое, словно перед нами рычащая пасть какого-то громадного зверя, готового нас проглотить.

Чарли ап Морган не вмешивался в происходящее. Он стоял молча, ожидая, когда они допоют песню до конца.

...И четверть всех наличных сил —Дорсайский батальон —В неравный с гельмутцами бойПослал вперед Рошмон.

Товарищ, только погляди:Куда ни кинешь взгляд —Те, кто Рошмону угрожал,Бегут или лежат.

Как смел Рошмон такой поклепНа воинов возвесть?!Да кто ж поверит, что ДорсайЗа деньги продал честь?!

И вот, чтоб правда не всплылаВнутри Рошмона стен,Изменником объявлен былИ схвачен Жак Кретьен.

Командующий Арп Ван ДинВмешался в круговерть:Дорсаец неподсуден вам,Верните, или смерть!

Но лорды верили в гранитРошмона прочных стен,И на рассвете вздернут былПолковник Жак Кретьен.

И вот от стен, что на зареВздымались, как всегда,К закату солнца в тот же деньНе стало и следа.

Взошла луна – стоял Рошмон,И била жизнь ключом.Зашла луна – он пеплом стал,И битым кирпичом.

Теперь любой, увидев здесьОстатки прочных стен,Узнает, как был отомщенПолковник Жак Кретьен.

Пока мы живы и сильны,И жив Дорсай – наш дом,Никто не вправе нас судитьНе праведным судом.

Так правда, ополчась на ложь,Повергла в прах и тленТех, кем однажды вздернут былПолковник Жак Кретьен.

Песня закончилась. Снова наступила тишина – полная тишина. Чарли на трибуне пошевелился. Он сделал полшага вперед и скомандовал: