Наталья Иртенина - Аут

Стиг долго молчал. Неподвижная фигура его со склоненной головой напоминала не то восковую статую, не то свежего покойника, еще не обнаруженного родственниками. Гость переминался с ноги на ногу, ожидая новых вопросов или указаний.

– Какое у него имя?

– Все, кто там живет, зовут его Ублюдком. Но старуха сказала, что сам себя он называет Морл.

– Морл, – повторил Стиг, растягивая согласные в этом царапающем слове. – Морл. Гадкое имя, но ему подходит. А с его соседями мы разберемся. Потом. Передай магистру Ларсу: сейчас ничего не предпринимать, только следить. Наблюдение за мальчишкой вести постоянно и скрытно. Обо всех чрезвычайных обстоятельствах немедленно сообщать лично мне. Посылать людей потолковее, чтобы разобрались там с его странностями, что да как. Все, можешь идти, Смарт. Скажи Джамперу, чтобы накормил тебя.

– Да, господин Стиг.

Инвалид проводил гостя долгим, ничего не выражающим взглядом. Тонкий, изящный, почти женственный Смарт был его родным сыном, но совсем не походил на отца ни лицом, ни телом. Мальчик ничего не знал о своем происхождении. Стиг отнял его давным-давно у матери, поместил в привилегированный приют, а когда тот вырос, помог пройти через ступени инициации, приблизил к себе, сделал почти что своим секретарем. Должно быть, мальчик далеко пойдет. По крайней мере, будет пытаться. Все-таки наследственность.

Но сейчас нужно думать о другом, строго напомнил себе Стиг. Сейчас нужно все снова перебрать в памяти – не упустил ли какую деталь, все ли правильно тогда понял, точен ли расчет и, главное, стоит ли идти на это, когда настанет время?

И, кстати, может быть, несчастный Кварк и не был таким уж дураком, украв тогда младенца и спрятав его в глуши, до которой рыцари Пирамиды добирались столько лет?

Этого ребенка Стиг ненавидел с тех самых пор, как обнаружил себя в окружении госпитальной стерильной белизны, на жесткой корсетной кровати, беспомощным неподвижным бревном, на котором жили только глаза. С тех самых пор, как младенец отнял у него все: жизнь, силу, власть, могущество, превратив в полутруп.

Полутруп не мог позволить себе даже думать о мести. Во-первых, едва лишь его тяжелый, как гиря, язык вытолкнул наружу слова о младенце, ему сообщили, что ребенок исчез. Бесследно пропал также кое-кто из ближних посвященных, присутствовавших на Ритуале. Разумеется, эти два факта были связаны между собой.

Тот день стал началом многолетних поисков ребенка, которого никто из них никогда не видел. Они видели лишь нечто багровое в свете фонарей, бесформенное, похожее на сырое мясо, вывалившееся из живота умирающей на алтаре жертвы.

Во-вторых, Стиг боялся. Страх жег внутренности сильнее ненависти.

Существо, которое они приманивали двойной кровью – женщины и ее плода, – должно было войти в тело человека, проводившего Ритуал. Этим человеком был Стиг.

Он не знал тогда, как выглядит Существо. Знал лишь, что оно приходит на призыв из реальности-двойника, антимира, где все наоборот. Наоборот, пришедшее оттуда сюда, дает зовущему все – и даже больше. Стигу нужно было все – и даже больше. Ему нужно было, чтобы Существо пришло – и осталось в их мире, и правило миром. Для этого требовался носитель. Стиг решил тогда, что никто, кроме него, не достоин стать носителем Существа.

Существо пришло. Было ли оно действительно столь мерзким на вид или таким его сделал дым от брошенного в огонь порошка редкой африканской лианы, Стиг не знал до сих пор. И не стремился узнать.

Существо видел только он один. Все бывшие с ним ничего не заметили. Точнее, видения были у каждого свои. Стига они не интересовали. Существо приходит в окружении свиты, но само показывается только тому, кто ему нужен.

Стиг Существу был нужен. И все-таки он ошибся. Он нужен был Существу вовсе не для того, на что рассчитывал.

Существо сказало ему, что он все сделал правильно – но его претензии стать носителем бесконечно смешны. Его глупая, слабая плоть не выдержит даже прикосновения Существа. И оно продемонстрировало это. Существо вытянуло что-то похожее на руку и дотронулось до человека.

Все остальные видели только, как он падал. Спиной на камень пола. Внезапно, резко, жестко. И в полной тишине всех поразил громкий хрусткий звук, как будто разом обломили толстую сухую ветку.

Сквозь беспредельную боль первых секунд, до того, как лишился сознания, Стиг услышал слова: «Мне нужен он!». И та же «рука» коснулась бесформенного багрового месива на ступеньках алтаря. Существо оставило на младенце свою печать.

Разумеется, никто другой не слышал этих слов.

Полгода Стиг лежал в коме. Два года ему понадобилось, чтобы научиться сносно говорить. Еще через три ожила левая рука. Большего сломанный позвоночник дать ему не мог.

Если бы младенец так вовремя не исчез, он умер бы вместе с матерью. Но пуповина была перерезана, и следы умело заметены.

Нет, Кварк не был дураком.

Или…

Или им руководило Существо. И убило его, когда дело было сделано. А потом вернулось в антимир – ждать.

Теперь мальчишке тринадцать лет. Он дик и нелюдим. Он не видит мира, но чует его звериным нюхом. И еще… пока неясно что. Какие-то «странности».

Когда ему исполнится восемнадцать, он должен участвовать в Ритуале. Существо снова придет в мир и уже никогда не уйдет из него.

Стиг давно догадался, только страшился признаться самому себе, – Существо обладает собственной волей и, скорее всего, преследует собственные цели. По сравнению с ними все тщеславие, властолюбие и ненасытность мастера Пирамиды Стига – ноль.

Очевидно, дурак во всей этой истории все же есть – и это он, великий Стиг, ныне полутруп. Но отступить невозможно.

Глава 2

2097 г. Бывшая Русская Европа, столица мира, именуемая Город

Кубику очень не хотелось просыпаться. Он знал, что когда проснется, ему будет гадко, стыдно и больно. Поэтому тянул до последнего. Но открыть глаза в конце концов все равно пришлось.

К счастью, голова болела совсем чуть-чуть. Разбитая физиономия и вовсе не ощущалась, как будто ее заморозили.

А вот с эмоциями дело было плохо. Кубик догадался, что прочно впал в депрессию и теперь вылезет из нее только в новом сценарии. То есть в следующем месяце. Если, конечно, очередной ре ал не будет превосходить нынешний по уровню идиотизма.

Кубик оглядел совершенно незнакомый потолок и нависшую над головой закорючку лампы, тоже не родных очертаний. Внезапно обрадовавшись, удивился – оказывается, следующий месяц уже пришел, а вместе с ним заработал и новый сценарий. А это, видимо, его городская квартира в новых декорациях. Однако следом и огорчился – совсем запустил свои рабочие обязанности, отчет за прошедший месяц должен был быть составлен и отправлен в информаторий еще накануне.