Генри Каттнер - Исполнение желаний

выбраться из этого помещения", он нажал на кнопку плоской

коробочки.

Начисто забытый им метод телепортации мгновенно

прояснился в его сознании до малейших подробностей. Однако

другие особенности того чужеродного мышления он воспринял

сейчас более спокойно. Например, запахи — ведь тот, из

будущего, думал — они как бы дополняли… словами не

выразишь, что именно… некое поразительное

звуко-зрительное мышление, которое вызвало у Келвина сильное

головокружение. Но оно не помешало ему узнать, что кто-то

по имени Три Миллиона Девяносто Совершенств написал свой

новый плоскостник. И еще было ощущение, будто он лижет

двадцатичетырехдолларовую марку и наклеивает ее на почтовую

открытку.

Но что самое важное — человек из будущего был (или

будет?) вынужден подумать о методе телепортации, и, как

только Келвин вернулся в свое время и стал мыслить

самостоятельно, он тут же им воспользовался…

Он падал.

Ледяная вода встретила его враждебно. Каким-то чудом он

не выпустил из пальцев плоской коробочки. Перед его глазами

в ночном небе закружились звезды, сливаясь с серебристым

отблеском лунного света на фосфоресцирующей поверхности

моря. А морская вода жгучей струёй хлынула в ноздри.

Келвин не умел плавать.

Когда он, пытаясь крикнуть и вместо этого пуская пузыри,

в последний раз пошел ко дну, он буквально ухватился за

соломинку: его палец снова нажал на кнопку.

Пузырьки воздуха плыли вверх мимо его лица. Келвин их не

видел, только ощущал. И со всех сторон его окружала эта

алчная, страшная масса холодной соленой воды…

Но он уже познал некий метод и понял механизм его

действия. Мысли его заработали в том направлении, которое

указал человек из будущего. Его мозг испустил какое— то

излучение — для его определения более всего подошло бы слово

«радиация», — и оно удивительным образом воздействовало на

его легочную ткань. Кровяные клетки приспособились к

окружающей среде…

Он дышал водой — она больше не душила его.

Но Келвин знал также, что эта вызванная чрезвычайными

обстоятельствами адаптация продлится недолго. Оставалось

одно — снова прибегнуть к телепортации. Теперь-то он должен

вспомнить, как это делается. Ведь, удирая от Тарна, он

воспользовался этим методом всего несколько минут назад.

Но он не вспомнил. Информация бесследно исчезла из его

памяти. Единственный выход — снова нажать на кнопку, и

Келвин крайне неохотно подчинился этой необходимости.

Промокший до нитки, он стоял на какой-то незнакомой

улице. И хотя он не знал этой улицы, по всей видимости, она

была на его планете и время соответствовало тому, в котором

он жил. К счастью, судя по всему, телепортация имела свои

границы. Дул холодный ветер. Келвин стоял в быстро

увеличивающейся вокруг его ног луже. Он огляделся по

сторонам.

Тут он увидел на улице вывеску, приглашавшую посетить

турецкие бани, и пошлепал в том направлении. Размышлял он в

основном на отвлеченные темы…

Выходит, его занесло в Нью-Орлеан. Надо же! И, не теряя

времени, он здорово надрался в этом Нью-Орлеане. Его мысли

разбегались кругами, а виски действовало, как универсальный

бальзам, как идеальный тормоз. Необходимо подчинить их

своей власти. Ведь он обладает почти сверхъестественным

могуществом и хочет получить от этого реальную пользу, пока

ему вновь не помешает какое-нибудь неожиданное событие.

Тарн…

Келвин сидел в номере отеля и потягивал виски. Надо бы

под собраться с мыслями!

Он чихнул.

Беда в том, конечно, что очень уж мало общего между его

мышлением и мышлением того человека из будущего. Да и на

связь с ним он выходил только тогда, когда его припирало к

стенке. А это все равно, что получать доступ к рукописям

Александрийской библиотеки на пять секунд в день. За пять

секунд и начать-то перевод не успеешь.

Здоровье, слава и богатство. Он снова чихнул. Робот все

наврал. Его здоровье явно ухудшилось. Кстати, а что такое

этот робот? Откуда он взялся? Если принять на веру его

слова, он вроде как свалился в эту эпоху из будущего, но

ведь роботы отъявленные лгуны. Ох, подсобраться бы с

мыслями.

Видно, будущее населено существами немногим симпатичнее

героев фильмов о Франкенштейне (5). Всякими там андроидами,

роботами и так называемыми людьми, которые мыслят настолько

по-иному, что оторопь берет… Апчхи! Еще добрый глоток

виски.

Робот сказал, что коробочка перестанет функционировать,

когда Келвин обретет здоровье, славу и богатство. А что,

если после того, как он успешно достигнет столь завидной

цели и обнаружит что кнопка бездействует, вновь объявится

Тарн? Нет, лучше не думать. Надо еще выпить.

В трезвом состоянии немыслимо решить вопрос, столь же

безумный, как бред при белой горячке, хотя Келвин и понимал,

что научные открытия, с которыми он столкнулся вполне можно

сделать. Но не сегодня и не в этом веке. Апчхи!

Вся штука в том, чтобы суметь правильно сформулировать

вопрос и использовать для его решения коробочку в такое

время, когда ты не тонешь в морской пучине и тебе не

угрожает усатый андроид с семипалыми руками и зловещим,

похожим на жезл, оружием. Итак, продумаем вопрос.

Но до чего отвратительное мышление у того человека из

будущего.

И тут Келвин в каком-то алкогольном просветлении вдруг

осознал, как глубоко он погрузился в этот едва

просматривающийся затененный мир будущего.

Он не мог представить себе его модель полностью, но

почему-то воспринимал этот мир эмоционально. Неведомо

откуда, но он знал, что то был мир правильный, куда лучше

нынешнего, в котором он жил. Если б он стал этим

незнакомцем из будущего и оказался в том времени, все бы

наладилось.

«Смиряться должно пред судьбы веленьем», — скривив рот,

подумал он. «А, да ладно». Он встряхнул бутылку. Сколько

же он принял? Чувствовал он себя превосходно.

Надо бы подсобраться с мыслями.

Уличные огни за окном то вспыхивали, то гасли. Неоновые

сполохи разрисовали ночную тьму какими-то колдовскими

письменами. Келвину это показалось чем-то чуждым,

непривычным, как, впрочем, и его собственное тело. Он было

захохотал, но чихнул и поперхнулся.

"Мне нужны только здоровье, слава и богатство, — подумал

он. — Тогда я угомонюсь и заживу счастливо, не зная ни

горя, ни забот. И мне больше не понадобится эта волшебная