Юрий Петухов - Наемник

Город стал непригляднее, меньше несло всякой дрянью. В центре многое напомнило Даброгезу обычные римские постройки, изуродованные, конечно, по вкусу местных владельцев, но узнаваемые. Здесь угадывался бывший форпост Империи, а затем и просто одно из мирных провинциальных поселений, оставшихся глубоко в тылу, мирных по сравнению с другими, теми, что к западу и востоку.

Под копытами Серого застучала привычная каменная мостовая. "Видать, немало покружил по посаду! - посмеивался про себя Даброгез. Строго глядел на раболепствующего франка: - И этот тоже, кружит, обходами ведет, паскудник, городишко-то плевый - за полдня кругом десять раз объедешь!" Сопровождавшие позади стражники выдохлись вконец.

- Я мигом! - залебезил франк перед неширокими дубовыми воротами с уродливыми башенками по бокам.

Уже из-за стены донеслось: "Вот, задержал тут одного, насилу приволок, гада. - Голос франка звучал утробно и нагло. - А еще говорит, дело у него..." Рука сжала рукоять. "Подонок и есть подонок", - подумалось безразлично. Вся эта суета начинала утомлять Даброгеза. Он принялся разглядывать ворота, стены. Над дубовыми створками в стене громоздился грубо выложенный из камня крест. А по краям у башенок сидели восточными истуканами на скрещенных ногах два темных языческих идола. "Эти от галлов остались, - смекнул Даброгез. - Ну франки, ну христиане, все перемешали в одну кучу!" Из голов идолов росли ветвистые, как у оленей, но каменные и потому не такие изящные рога. Идолам на вид было лет по тысяче, не меньше.

Наконец ворота распахнулись. И Даброгеза перестало интересовать окружающее, теперь надо быть начеку. Пришлось спешиться.

Сигулий сидел в зале и вид имел воистину королевский напыщенный и дикий. Тем удивительнее показался Даброгезу ответ, прозвучавший на латыни. Он лишний раз утвердился в догадке, что такой вид здесь правило: раз власть в твоих руках в этот миг - пыжься сколько сил хватает, а то не поймут, не оценят, чего дай еще и скинут!

Временщик был невысок, лыс, багроволиц. Глаза скользили по богатым доспехам Даброгеза высокомерно, но настороженно. "Примеривает на себя, - мелькнуло в голове, - да тебе шлем мой что ведро цыпленку, сморчок, а под панцирем троим таким тесно не будет!" Приветливая сдержанная улыбка не сходила с губ - Даброгез знал этикет и на варварском уровне.

- Нет ничего скромнее моего дара, и все же прошу его принять!

Короб с драгоценными побрякушками по знаку Сигулия подхватил слуга, поставил перед троном, откинул крышку. Сигулий оказался умнее, чем предполагал Даброгез. Он не бросился к каменьям, не стал их пересыпать с руки на руку, судорожно высчитывая, сколько на это можно купить. Нет, он почти не взглянул на короб, тускло выразил благодарность.

- Как здоровье несравненного и могучего полководца? - поинтересовался Даброгез.

- Бог милует, - отозвался несравненный.

- А-а?..

- Плохо, очень плохо, - не дослушав, скорбным голосом пропел Сигулий, лицо его оживилось, - рекс слаб. Но уповаем на господа.

Он воздел руки к потолку, нависшему закопченными черными сводами, закатил глаза. "Вот ты и попался, сморчок, - полегчало на душе у Даброгеза, теперь он не сомневался, кто здесь властитель, - слава Роду, Христу, Юпитеру и всем прочим! Нет нужды скакать через головы!" Он стал еще приторней: расточал комплименты и не торопился, знал, что когда придет время, этот узурпатор Сигулий сам задаст вопрос.

"Но кто же он все-таки, галл? Не похоже. Не франк, это точно. Может, потомок римских легионеров,"оседавших здесь не меньше трех сотен лет подряд?" В сущности, Даброгезу было на это наплевать.

- Что привело столь сиятельного всадника в наши края? спросил наконец Сигулий, и его лиловый нос опустился книзу, навис над рыжеватой щетиной, глаза застыли.

"Префект, снова префект, тот же взгляд! - Даброгез пожалел, что слишком мало хлебнул снадобья, память опять начинала мучить. - Всех, всех их распинать, прав был вождь алеманов!"

- Исключительно желание быть одним из ничтожных слуг владыки могущественного и просвещенного! - Даброгезу стало противно от выдавленной лести, но без нее нельзя, не поймут, не оценят. "Мозгляк, владыка червей и мокриц!" - стучало в мозгу. Он гнал раздражение и презрение прочь - дело прежде всего. А ради такого дела можно пойти и на унижения, а уж потом, потом... Говорил он мягко и разборчиво. - Я и мои люди готовы...

- А много людей-то? - заинтересовался Сигулий, поглядывая по сторонам.

- Я центурион.

- Слыхали, всадник.

- Сотня отборных воинов ждет твоих приказаний. Они здесь, за городом. - Даброгез расплылся в широкой улыбке, которую не могла скрыть даже густая светло-русая борода.

- И каждому плати, - забрюзжал вдруг узурпатор, сбиваясь с надменного тона, - какая же твоя цена, центурион?

"Вот она, торгашеская мелочность, прорвалась". Даброгез расправил складки плаща, выпрямился.

- Они сами позаботятся о своем пропитании. Что нужно простым воинам, привыкшим переносить все и лишь потуже затягивать ремни под доспехами?

- Хорошо вооружены?

Даброгез развел руками, его улыбка выразила чуть обидчивое недоумение:

- Лучшие воины Империи...

Сигулий заерзал, пошел красными пятнами.

- Хватит уже про Империю. Я думаю, мы договоримся. Но к чему спешить, не перекусить ли нам, - он хлопнул дважды в ладоши, и дюжина ражих прислужников втащила под своды тяжелый, крепко сработанный стол: - чем Бог послал?!

Лучшего поворота Даброгез и не ожидал.

- Центурион, - осклабился вдруг Сигулий, - а что, если я прикажу моим людям вырезать твою сотню? Ну чего они там стоят, угроза городу, непорядок, а?

Даброгеза передернуло, он еле сдержался. Из закоулков дворца повеяло тюремной сыростью.

- Это будет непросто сделать, властитель, - сказал он, прижимая руку к груди.

- Ну-ну, я пошутил.

Свора гончих ворвалась в тронный зал, заскулила, заклацала зубами, как одно многолапое, многоголовое тело. Даброгез терпеть не мог этих привычек - есть в компании животных. Еще больше его раздражал обычай отдавать псам после пиршества посуду, чтоб вылизывали до блеска.

- Хороши, - проговорил он, прищелкивая языком и округляя глаза.

Узурпатор не заметил поддельности восторга, он был доволен, ласкал руки, зарывая их в густые вычесанные гривы, тянул за уши и успевал отдергивать пальцы, радовался, щеря черный рот.

Даброгеза удивляло, что в зале собралось мало сановников, вельмож, обычно роем вьющихся вокруг повелителя. В Лугдуне их была тьма-тьмущая. Здесь же - четверо стояли молча, позади, у косых, осевших, а может, по нерадивости так и сложенных колонн.

Ел без опаски - травить, пока не выложил до конца, зачем явился, не станут. Да и голод пересилил наконец отвращение, комок в горле пропал, рассосался. Слева от Сигулия, занимавшего, как и должно, центральное место за столом, появились четверо музыкантов, принялись было терзать струны, барабанить, продувать рожки. Но дикие звуки недолго мучили Даброгеза. Сигулий махнул рукой, не глядя, и музыканты пропали. Огромный сосуд с вином не ставился на стол - безъязыкий прислужник бегал с ним из одного конца в другой, не успевая наполнять кубки. Даброгез пил мало. Он вообще мало пил - это было то немногое, что осталось от родины, от тамошних обычаев. Но .кубок вскидывал лихо, касался края губами с таким видом, что слуга-виночерпий тут же мчался в его сторону.