Юрий Константинов - Преследование

Адмирал внимательно слушает Крамера, задумчиво поглаживая тыльной стороной ладони тяжелый подбородок. Затем его взгляд скользит по лицам расположившихся рядом мужчин. Один из них, невысокого роста, коренастый, с живыми проницательными глазами, вскидывает голову:

— Полагаю, вас, Теодор, спасло стечение обстоятельств, — уточняет он. — Первое — скафандр. Второе — вы, к счастью, попали не в складское помещение, а музей. Экспонаты сработали в качестве отвлекающих факторов и этот… — коренастый на мгновение запинается, — ваш преследователь потерял драгоценные секунды. Третье — патрульный корабль СБЦ оказался поблизости, а его пилот быстро оценил обстановку.

Вам повезло, по-настоящему повезло, Крамер, — повторяет он. — Ступив на Интер, вы пустились наперегонки со смертью. Может быть, кто-то был заинтересован в вашей гибели?

Крамер пожимает плечами:

— У меня нет врагов. Во всяком случае, так я считал до сих пор…

Мне хочется кое-что заметить по этому поводу, но еще один участник беседы — худощавый, с вытянутым смуглым лицом и немного раскосыми глазами, произносит фразу, что вертелась на кончике моего языка:

— Откуда возьмутся враги у человека, который годами не покидает глубокого космоса? К тому же, не стоит забывать, что Крамер оказался на Интере только из-за аварии ускорителя. Такое предвидеть невозможно.

— Согласен, Ли, — говорит адмирал. — Не уверен, стоит ли вообще исходить из того, что наш таинственный убийца поджидал кого-то…

— Но и отбрасывать такую версию не следует, — замечает коренастый.

Не отвечая, адмирал делает несколько неторопливых шагов по ковру, затем — почти незаметное движение ладонью, и посреди комнаты возникает легкое голубоватое сияние. Постепенно оно обретает четкие контуры планеты, закованной в панцирь из металла и монолитона.

— Интер — это прежде всего полигон, — глухо, словно адресуя слова самому себе, произносит адмирал. — Идеальный полигон для испытания новых видов энергии…

— Или систем оружия, — добавляет Ли.

— Вот именно. На Земле слишком много любопытных глаз, чтобы кто-то мог себе позволить эксперименты с запрещенными почти столетие тому системами. А на Интере только роботы — мертвый сезон.

— Значит, я оказался нежелательным свидетелем? — интересуется Крамер.

— Не исключено. Мы выясним это, — спокойно обещает адмирал, — обязательно выясним. Благодарю вас, вы свободны.

— У меня есть просьба, адмирал. — Теодор бросает взгляд в мою сторону — Если бы не капитан Градов, мы бы не беседовали сегодня с вами.

— Считаете, капитан-инспектор заслуживает поощрения? — улыбается адмирал. — Ведь он просто выполнял свой долг.

— Долг можно выполнять по-разному, — возражает Крамер. — Он спас мне жизнь.

— Видите ли, меня могут обвинить в использовании служебного положения, — отзывается адмирал. — Капитан-инспектор Градов — мой сын.

Некоторое время Теодор Крамер занимается тем, что сравнивает наши с адмиралом лица. Потом, очевидно, удовлетворенный сравнением, улыбается — впервые за весь разговор. Он сдержанно прощается и уходит. Я намерен последовать его примеру, но у самого выхода получаю неожиданный приказ остаться. Очевидно, он объясняется чисто педагогическими мотивами: анализ реальной ситуации опытнейшими криминалистами — настоящая школа для молодых сотрудников СБЦ.

Отец опускает ладони на мягко светящуюся копию Интера:

— Джеймс, кто пользовался полигоном в последние месяцы?

— Вы имеете в виду, конечно, гостей с Территории? — откликается коренастый.

— Да, их в первую очередь.

— Больше десятка разных компаний. В том числе, — Джеймс делает паузу, — одна похоронная.

— А эти что забыли на Интере? — вскидывает брови Ли.

— Они намерены применить какой-то особый способ массовой кремации, — поясняет Джеймс. — С помощью раскаленного газа.

Ли хмыкает и начинает сосредоточенно разглядывать что-то у себя под ногами. Похоронщики на Интере — в иной ситуации такое показалось бы забавным. Но только не в этой, поскольку именно погребальная компания могла доставить на планету необычный груз. Впрочем, не исключено, что его доставили по частям разными кораблями и в разное время, а затем собрали в удобный момент. Трудно утверждать что-то наверняка, когда имеешь дело с Территорией.

Официальное название Территории — Сообщество независимых мегалополисов[3]. В свое время независимые мегалополисы, разбросанные словно редкие оспины на теле Земли, доставляли уйму хлопот и Планетарному Совету, и нашим службам. Их политический статус не позволял сотрудникам Совета или СБЦ активно вмешиваться в события и мегалополисы душили экономические кризисы, терзала преступность, они не в состоянии были переварить проблемы, которые сами порождали. При этом мегалополисы не уставали выставлять себя в роли эдаких страдальцев, загнанных в угол превратностями судьбы, затравленных враждебностью окружающего мира. Их президенты пользовались малейшей возможностью поднять шумиху по поводу якобы ущемленных прав свободного предпринимательства, ограничения передвижений в космосе и прочего, изощряясь друг перед другом в требованиях все более абсурдных привилегий. Такого рода претензии росли, как снежный ком. К скандальной репутации мегалополисов стали уже привыкать, как к неизбежному злу, пока не возникло решение, устраивающее всех: соединить большинство независимых мегалополисов, тем самым предоставив им возможность координировать политику и сообща бороться с трудностями.

Это был исторически оправданный шаг. Планетарный Совет как бы предлагал всем, кто не желал расстаться с иллюзиями прошлого: пожалуйста, объединяйтесь, доказывайте свое право на существование.

Мегалополисы воспользовались этим шансом. Им выделили значительную часть одного из континентов. Так возникла Территория.

Прошли годы, и выяснилось, что Сообщество независимых мегалополисов не в состоянии справиться с традиционными проблемами, которые как бы умножились на масштабы страны.

Когда в Территории поняли, что объединение — это не путь к возрождению, а скорее ускоритель неизбежной агонии, что Сообщество исторически обречено, здесь стали лихорадочно искать выход.

Территория, ссылаясь на различные положения о суверенитете, практически самоизолировалась от внешнего мира. Ее жителям было строго запрещено покидать пределы страны и пользоваться какими-либо посторонними источниками информации. Территория свела к минимуму контакты с Планетарным Советом и перестала информировать его о важнейших событиях внутренней жизни. Именно тогда кто-то из социологов ввел в обиход словосочетание «консервация сознания», ставшее вскоре расхожим.