Диваныч Ватников - Грэйв

Макс потребовал у грэйва синтезировать ему что-нибудь. Под чем-нибудь Макс прежде всего представил деньги. Макс, направляемый советами грэйва, предоставил бакрису на обследование сторублевку, после чего тот соорудил подходящий по размеру синтезатор. Макс вложил сторублевку в открывшуюся синкамеру и через несколько секунд по сигналу грэйва вытащил из синкамеры уже две. Приказав не разбирать пока синтезатор, Макс начал их сравнивать. Купюры были совершенно идентичными. Макс не мог их отличить друг от друга. Одинаковые номера, одинаковые следы сгиба, одинаковые потертости и пятна. Да, попади он с такими деньгами в кутузку, не миновать ему отсидки за фальшивомонетничество. Макс потребовал скопировать десятирублевую монету. Монета синтезировалась самую малость дольше, чем сторублевка. Макс выяснил у грэйва краткое описание процесса. Синтезатор сейчас работал в режиме дубликатора, он разбирал исходный предмет на атомы, слой за слоем, занося в память математическую матрицу расположения этих атомов. Потом просто синтезировал нужное количество идентичных предметов, согласно этой матрице. При желании матрицу можно было передать в бездонную память грэйва и потом синтезировать точную копию без участия оригинала. Макс прояснил вопрос, много ли матриц хранится в памяти грэйва, после чего решил отложить знакомство с неизвестными ему знаниями на потом и вынул из синтезатора готовые монеты. Никакой разницы, и царапины и ямки совпадают. Да, вообще-то и одинаковые монеты будут подозрительны. Хотя монеты — это не бумажные деньги, номеров на них нет, а одинаковость можно исправить, достаточно хорошенько потрясти их в какой-нибудь емкости, в результате монеты получат индивидуальные царапины. Только мелко это как то, ходить в магазины с монетами, да и вообще, фальшивомонетчиком становиться всё же не хочется, воспитание не позволяет. Не совсем фальшивомонетчиком, синтезированные деньги все же будут настоящими, ни один экспертный центр с его супермикроскопами и спектроскопами не назовет эти деньги фальшивками, ни монеты, ни купюры. Вот только из-за одинаковости номеров купюр деньги обязательно признают каким-нибудь вынесенным с Госзнака браком или того хуже, леваком, на заводе начнется расследование и поедет кто-то невиновный лес валить, как пить дать поедет, без стрелочника в таких делах никак нельзя. Да ну его, с такой штукой, как грэйв, теперь не пропадем. Можно делать массу вещей с нулевой себестоимостью. Разберемся, где наша не пропадала. Макс придумал, что надо в первую очередь синтезировать — тот самый бензин, за которым и шел. Грэйв имел в памяти матрицу бензина и быстро сделал Максу три литра топлива прямо в канистре. Макс попросил синтезировать лопату и тоже получил её. Дав команду грэйву разобрать синтезаторы, Макс быстро закидал останки Черепа песком. Не следует костям на солнце смотреть. После этого Макс, весело насвистывая, подхватил сумку и канистру, бодро зашагал обратно к машине.

К машине он подходил уже не так бодро, канистра хоть и всего трехлитровая, но всё же за долгий путь немного оттянула Максу руку. Да еще эта лопата, бросить жалко. Когда Макс уже видел свою колымагу, в голову ему пришла совершенно дурацкая мысль — а зачем это я бензин столько тащил, ведь его можно было синтезировать на месте. Но теперь чего на собственную дурость пенять, уже донес. Макс уже вставил лейку в бензобак, когда его посетила еще одна совершенно дурацкая мысль.

— «Грэйв — ты какой бензин мне синтезировал?»

— «Как это какой? Какой в памяти был, тот и синтезировал».

— «А в каком году матрица бензина сделана? В 1917-м?»

— «Нет, в 1916-м»

Макс зло выругался и в сердцах отшвырнул канистру. Черт его знает, какое октановое число было у того доисторического бензина, но явно оно даже до 76-го не дотягивало, не говоря уже о нужном 95-м или более привычном 92-м. Но Макс соображал быстро и уже через минуту дал задание грэйву сделать анализ остатков бензина в баке и заодно удалить из бака весь накопившийся осадок, а потом синтезировать полный бак бензина. Машина завелась почти сразу, Макс похвалил себя за то, что заглушил её сразу же после того, как она начала чихать. Стрелка уровня топлива непривычно уперлась в правую сторону, показывая полный бак. Макс покатил домой. Машина на «левом» бензине работала неплохо. Душа ликовала, теперь можно кататься сколько душе угодно, и даже больше. И по делам и просто в свое удовольствие. Хотя и машину можно сменить. Даже нужно. Ладно, дома разберемся, как дальше жить.

Макс свернул в свой двор между панельными девятиэтажками. Замечтавшись, влетел в знакомую, но от этого не менее коварную яму, машина жалобно проскрежетала днищем об асфальт. Подъездные дороги у домов практически не ремонтировались с момента сдачи в эксплуатацию этих самых домов. Так, иногда особо глубокие ямы закидывали асфальтом и кое-как утрамбовывали, но уже следующей весной латки опять разбивались. Зимой вода легко проникала в трещины старого асфальта и, замерзая там, легко разрывала его. Что поделаешь — на этапе проектирования кто-то заложил для дороги подушку, способную противостоять только весу велосипедов и легковушек. О том, что к дому будут подъезжать тяжелые мусоровозы и грузовики с мебелью, а также о том, что здесь будут объезжать пробки груженые фуры, никто не подумал. Кроме того, по старинному российскому обычаю, рабочие щедро сэкономили немного песка и щебня, а заодно и чуток асфальта. Куда сэкономленное потом употребили, осталось неизвестным, но теперь имеем именно то, что имеем. А имеем мы очень мало, о том, что поголовье машин с годами вырастет, тоже никто не задумывался. Вот теперь и запарковаться то практически негде, несмотря на достаточно обширный двор. Макс кое-как пристроил машину и, прихватив вещи из салона, поднялся на свой этаж. По привычке глянул в окно — видно ли машину. Поставил на газовую плиту чайник и произвел ревизию холодильника. Негусто. Практически ничего, несколько заслизевших уже сосисок, небольшой засохший огрызок вяленой колбасы, полбатона белого хлеба, полпачки пельменей.

— Грэйв, а продукты можно синтезировать?

— «Синтезировать можно все. Кроме живой материи. Нервные процессы не поддаются матрицированию. У просто разобранной на атомы матрицы живой клетки не будет никакой памяти, она не сможет даже делиться, не говоря уж о том, чтобы копия могла хотя бы дышать. Синтезированные семена ничем по вкусу не будут отличаться от оригинала, но никогда не прорастут. Засунув в дупликатор живую курицу, получим две такие же курицы, только обе мертвые. Кстати, поэтому матрицирование любой живой высшей фауны частично запрещено законом и в программном алгоритме матсинтеза имеется логическая блокировка ответственности, при обнаружении в синкамере живой высшей фауны процесс останавливается. Конечно, можно копировать и живые ткани, только это более сложный и долговременный процесс, чем простой матсинтез и называется квазиклонированием. В памяти грэйвов нет алгоритмов квазиклонирования любой фауны, такое квазиклонирование жестко запрещено законом и может производиться только с разрешения Высшего Совета. Исключение — квазиклонирование в медицинских целях, например, для выращивания новых органов, но осуществимо оно только в медицинских квазиклонкамерах, работающих на основе генного и психогенного кода пациента. А вот флору квазиклонировать можно, только во времена грэйва необходимости в этом особой не было, разве что для ландшафтно-дизайнерских изысков. Ведь продукты — они неживые, поэтому их незачем квазиклонировать, проще и, самое главное, быстрее их синтезировать, хоть сырыми, хоть готовыми. В блоке памяти грэйвов хранится множество матриц разнообразных блюд разных стран и веков, ведь каждый исследователь матрицирует понравившиеся ему блюда и при возвращении домой матрицы добавляются во всеобщую базу, как и все прочие объекты, подвергшиеся матрицированию. А перед отправлением в путешествия все обычно апгрейдят память своих грэйвов.»