Эрик Рассел - Безумный мир

Проходя мимо недостроенного корабля, они остановились и молча его осмотрели. Ракета располагалась внутри ажурной фермы — тусклый черный цилиндр в восемьдесят футов высотой. Ферма возвышалась еще на восемьдесят футов — то есть на предполагаемую длину корабля после того, как будет прилажена головная ступень. Это означало, что корпус готов лишь наполовину, да и начинки еще маловато. Работы впереди было много.

В административном корпусе, в персональной берлоге-кабинете, они нашли темноволосого энергичного малого, явно обожавшего цветы, которые стояли даже на его рабочем столе.

— А, Джон! Привет? — Он протянул холеную руку, затем указал на кресла, аккуратно уселся в свое, поправил безупречный узел галстука и подвинул на дюйм вазу с цветами. — Ну-с? — со слащавой веселостью произнес он. — Чему мы обязаны таким удовольствием?

— Мне скучно, — сообщил Армстронг, уставясь на Фазергила твердым немигающим взглядом.

— В самом деле? — Фазергил беспомощно развел руками. — Ты выбрал очень неподходящий момент. Мы связаны по рукам и ногам перебоями со снабжением… нерешительность правительства… Прорва всяких «не»…

— Каких именно? — бесцветным голосом осведомился Армстронг.

— А?

— Ты упомянул про какие-то «не», которые связывают вас по рукам и ногам.

Фазергил глотнул, посмотрел на цветы, затем на потолок и снова на цветы.

— Ну? — подстегнул собеседника Армстронг. Сбоку задумчивым взглядом их изучал Куин, но Армстронг не обращал на это внимания.

— Мелочи, — слабым голосом произнес Фазергил.

— Какие мелочи? Все, что способно подрезать проекту крылышки, не может считаться мелочью. Кто говорит, что это мелочи?

Весь вспыхнув, Фазергил выпрямился в кресле.

— Ты не имеешь права говорить со мной в таком тоне? Что, черт возьми, за манеры?!

— Полегче, Джон, — озабоченно предупредил Куин.

Армстронг подался вперед, его серые глаза загорелись.

— Почему мы должны сидеть и ждать пластин от «Рибера Стил», когда у «Бетльхэма» столько бериллия, что из него можно построить линкор? Фазергил дернулся в кресле.

— Откуда тебе это известно?

— "Бетльхэм" завалил рекламой своего бериллия все коммерческие издания.

— Все равно я не могу разорвать контракт, — возразил Фазергил.

— А я и не думаю, что можешь. Но ничто не мешает «Бетльхэму» поставлять бериллий от имени «Риберы». Это обычная торговая практика. Кто решил, что «Рибера» должна заполучить этот контракт в первую очередь?

— Вомерсли.

— Сенатор Вомерсли? — Кустистые брови Армстронга изогнулись дугой.

Передвинув цветочную вазу еще на дюйм, Фазергил кивнул. Выражение лица у него было таким, словно его пытали.

— Итак, что насчет этих «не»? — упорствовал Армстронг.

— Ох, ради святого Петра! — Фазергил в тщетной надежде принялся сквозь очки изучать потолок. — Разработчики вдруг сменили атомное горючее, вместо плутония взяли торий. Какие-то туманные соображения из области динамики ядерного распада… Но это не так уж важно, раз двигатели еще не закончены. Еще говорят, что кремний-бериллиевая облицовка тоже не слишком надежна. Ее нужно сделать толще или как-то усилить… Это предложение исходит от фирмы «Североамериканские трубы».

— Что еще?

— Кто-то украл рентгеновский сканер, и теперь нам нечем исследовать сварные швы. Пришлось затребовать другой сканер. Его еще нет.

— Все?

— Забастовка водителей грузовиков задержала поставки на несколько дней. С этим мы справились, пригрозив задействовать железнодорожную ветку.

— Фазергил начал обретать уверенность. Он посмотрел на Армстронга:

— Что с тобой творится? Ты ведешь себя так, словно тебя назначили официальным толкачом. Или ты приобрел на Марсе алмазные копи?

Армстронг встал и кривовато улыбнулся.

— Что ж, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, — произнес он загадочно. — Премного благодарен за новости, простите, что влез в ваши дела.

Фазергил поднял руку и стал поглаживать свою набриолиненную голову, словно вытесняя из нее все мысли об Армстронге.

— У меня хлопот полон рот, — проговорил он, снова принимая гостеприимный вид, — но я всегда рад тебя видеть, Джон…

На улице Армстронг обратился к Куину:

— Тебе все равно сейчас делать нечего, Джордж. Как насчет того, чтобы протянуть руку помощи старому приятелю?

— Что ты задумал?

— Я хочу, чтобы ты засунул нос в чужие дела и раскопал для меня кое-какие имена. Пришли их по почте, как только раздобудешь. Мне нужно имя того парня, который спер сканер; имя того, кто порекомендовал сменить топливо; имя человека из «Североамериканских труб», который возжелал усилить обшивку. Если сумеешь выяснить, кто подзуживал водителей грузовиков, пригодится и это.

Джордж Куин недоверчиво оглядел Армстронга и сказал:

— Сдается мне, что ты спятил!

— Большинство людей на земле думает, что спятил именно ты, — парировал Армстронг. Он пожал руку Куину, заставив того сморщиться от боли. — Мы, шизики, должны держаться друг за дружку.

— Ладно. — Куин помрачнел. — Если ты играешь в Шерлока, так и быть, я буду Ватсоном.

Армстронг хлопнул Куина по спине, выразив таким способом одобрение. Да, надо держаться друг за дружку…

Внезапно им снова овладело мрачное настроение. Казалось, будто мозг сжала гигантская четырехмерная амеба… Засунув руки поглубже в карманы, Армстронг, тяжело ступая, направился к воротам. Лучше убраться отсюда, пока изучающий взгляд Куина не превратился в неодобрительный.

Дома, в своей нью-йоркской квартире, он оценил ситуацию под другим углом зрения. У него была небольшая, но отлично оборудованная лаборатория в Коннектикуте, в которой он провел свои лучшие часы, воплощая «в металл» свои идеи. Место, куда спешишь только тогда, когда тебя обуревает жажда творить… Но являться туда в поисках прибежища от мирской суеты… Нет, это совсем не радовало.

В настоящий момент Армстронгу было нечего разрабатывать. Его прибор и без того являлся основой дюжины многообещающих устройств, и для любого вольного, не работающего по найму, изобретателя это представляло большой успех. Но он не мог заставить себя загореться вдохновением, без которого всякий лабораторный труд обречен на провал. Вдохновение всегда приходило внезапно — непредвиденное, незваное. Сейчас его не было, и именно поэтому он, Армстронг, догадался, что его, Армстронга, беда заключается в праздности ума.

Измученный безвыходностью положения, его мозг рыскал в поисках хоть какого-нибудь занятия. Он искал ту самую черную кошку, за которой мог бы гоняться в темной комнате.