Аллан Коул - Возвращение воина

Предупреждение, которое сделал брат, было совершенно ясным. Но прислушались ли к нему? Не явилось ли молчание народа причиной угрозы, нависшей над Ориссой? Не потому ли моим сестрам из войска Маранонии грозит смертельная опасность? Не в этом ли причина того, что все Антеро, кроме моей маленькой племянницы Эмили, убиты?

Маранония ничего мне не рассказала. Я почувствовала, как при воспоминании о богине во мне вновь разгорается гнев. Почему она не могла быть до конца откровенной со мной? Почему она сохранила практически все главные события в тайне и даже не намекнула, что я должна сделать?

Я нервно перебирала отполированные косточки, необходимые для заклинаний. Своим безразличием боги способны свести с ума. Они восседают на тронах в небесных дворцах, время от времени вставая и вновь садясь, оправдывая одних и наказывая других, поощряя одно и запрещая второе, — людская жизнь проходит мимо них. И горе тому простому смертному, который осмелится вызвать у правителя искренние чувства.

Однако богиня была откровенна, по крайней мере относительно трех вещей.

Первое — у меня есть только год на то, чтобы во всем разобраться и устранить угрозу Ориссе.

Второе — моя неудача обернется огромной катастрофой.

Третье — за всеми злодеяниями стоит Птица Лира.

Новари — внешне прекрасный и злодейски могущественный дьявол в образе женщины, любящий приходить ночью к спящим мужчинам, — дьявол, который однажды чуть не уничтожил меня. Именно в битве с Новари я потеряла руку и глаз.

Так как Новари снова мой враг, мне потребуется гораздо больше мужества и изворотливости, чем в битве против последнего Архонта из Ликантии.

Я вернулась к напряженным тренировкам, удвоив усилия. Ключ к победе над Новари, подумала я, — в анализе событий, которые привели к нашей первой встрече.

Я начала вспоминать.

Глава 2.

АМАЛЬРИК

Из тех, кто знал моего брата, в живых осталось всего несколько человек. Память о нем осталась по большей части в книгах. Некоторые из тех сокровищ, которые он добыл во время путешествий, до сих пор выставлены в музеях, а его облик запечатлен на портретах, в бюстах, статуях, которые так привлекают птиц… У Амальрика нет ни могилы, ни гробницы, чтобы, по обычаю, отметить заслуги выдающегося жителя Ориссы, потому что его пепел был смешан с пеплом Янилы Серый Плащ и, в соответствии с последним желанием обоих, развеян над водой его любимой реки, протекающей через столицу к морю.

Я сомневаюсь, что простые люди часто упоминают его имя; многие из этих людей — дети и внуки рабов, отпущенных на свободу. Но, с другой стороны, вы то и дело убеждаетесь в том, что наша семья стала притчей во языцех.

«Счастлив, как Амальрик Антеро» — одна из расхожих фраз. А если вы говорите: «Я вам обязан честью Амальрика», это означает не подтвержденную по вашей вине гарантию или неоплаченную долговую расписку. Большая часть людей, по-видимому, и не догадывается об истинном происхождении таких поговорок. Один из моих любимых сарказмов звучит так: «Видать, он думает, что знает больше, чем Амальрик Антеро». Мой брат тут же учуял бы двойную иронию, скрытую в этой фразе. Амальрик более, чем кто-либо из тех, кого я знала, любил иронию.

Он повидал в жизни гораздо больше вещей и мест, чем кто-либо еще. Он столкнулся с огромным количеством препятствий и опасностей и преодолел их. Амальрик испытал больше всех печали в жизни, включая предательство лучшего друга в юности, а в более зрелом возрасте — измену единственного из оставшихся в живых ребенка. Но ему довелось пережить и большую любовь.

Амальрик часто поговаривал, что Янош Серый Плащ — самый мудрый человек из всех, кого он встречал. Думаю, что Серый Плащ знал, насколько Амальрик в действительности небезразличен к нему. Такая похвала — это нечто совершенно не похожее на моего брата, который в зрелом возрасте знал гораздо больше, чем Янош.

Итак, я сестра легендарной личности, Амальрика Антеро, величайшего путешественника, искателя приключений, первооткрывателя новых торговых путей, ученого.

Для меня он всегда оставался мальчуганом с огненно-рыжей шевелюрой и такой нежной кожей, что она отражала малейшие движения его души. В детстве он был озорником, в юности — щедрым и непрактичным, а в зрелом возрасте — наидобрейшим из всех людей, кого я знала.

Будучи ребенком, Амальрик без конца оказывал небольшие тайные услуги как простым работягам, кухонным работникам, занятым на мытье посуды, так и детям обеспеченных родителей. Делал он это так, что никто не догадывался о его участии и принимал все за везение, игру случая. Повзрослев, преодолев все соблазны лени и праздности, которые порождает богатство, он пренебрег всем ради дружбы. Амальрик был предан Яношем Серый Плащ столь низменным образом, что, по моему разумению, имя Яноша должно было стать нарицательным для обозначения предательства. Несмотря на это, мой брат остался самым яростным защитником Серого Плаща. После того как они поссорились, Амальрик стремился понять причины поступка Яноша, а в конце жизни простил его, придя к выводу, что добрые дела друга перевесили причиненное им зло.

Несмотря на то что я на несколько лет старше Амальрика, мы были всегда очень дружны и полностью доверяли друг другу. Будучи ребенком, он считал меня героиней — и действительно, должна честно признать, когда я стала молодым воином, мое самочувствие значительно улучшалось, если я замечала гордый блеск в его глазах. Помню, однажды я собиралась на каникулы после нескончаемых недель учений, когда надоедливые сержанты продалбливали мне череп и просверливали уши обвинениями в тупости и неуклюжести, Амальрик тихо вошел в мою комнату и попросил показать ему новые приемы боя на мечах.

Он никогда не считал странным, что его сестра — воин. Он был уверен, что мой интерес к женщинам — больший, чем к мужчинам, — в порядке вещей. На самом же деле Амальрик использовал это обстоятельство к немалой выгоде для себя в период необузданных и беспорядочных юношеских связей, настойчиво выспрашивая у меня об особенностях женского поведения в тех или иных ситуациях, полагая, что в этих делах я должна быть вдвойне более опытна.

Инстинктивно Амальрик догадывался, что женщинам в Ориссе были отведены только четыре роли: дочери, матери, жены и представительницы древнейшей профессии. Некоторым, включая меня, была дозволена пятая роль — одной из стражниц Маранонии, которые на протяжении многих лет обороняли столицу государства, заплатив за эту честь отречением от мужчин. Для большинства из нас последнее вовсе не являлось жертвой.