Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

— Вот, привел. Этот шалун пытался вчера завербовать красотку Палерон. И с ее помощью и за нашей спиной плести интриги с советским правительством.

— Да, я получила докладную, — Баранова спокойно показала бумажку.

— Пожалуйста, оставь нас одних, Аркадий. Хочу поговорить с профессором Альбертом Моррисоном наедине.

— А это не опасно, Наташа?

— Думаю, нет. Альберт, по-моему, не похож на насильника. Я права, Альберт?

Моррисон не произнес за это утро еще ни одного слова.

— Давайте прекратим эти игры, — поморщился он. — Что вы от меня хотите?

Баранова властным жестом указала Дежневу на дверь. Тот вышел. Когда дверь за ним закрылась, она ответила:

— Зачем вы это сделали? Почему пытались войти с ней в контакт? Считаете ее секретным агентом, присматривающим за нами? Неужели мы так плохо с вами обращались?

— Да, — зло ответил Моррисон, — плохо. Неужели кому-то может понравиться, когда его крадут и тайно увозят в Советский Союз? С чего бы вам ждать от меня за это благодарности? Благодарить за то, что не проломили мне при этом голову? А возможно, вы бы так и поступили, если бы моя голова не была вам нужна целой.

— Да, в таком случае мы не стали бы вас трогать. Нам необходима именно ваша голова. В целости и сохранности. И вы это прекрасно знаете. И вы прекрасно понимаете, какая нужда движет нами. Мы объяснили вам все предельно ясно, и если бы вы просто попытались отказаться, то я бы вас поняла. Но организованное таким образом бегство могло бы нанести непоправимый ущерб нашему проекту и навредило бы всем нам лично. Вы надеетесь, что правительству не известно обо всем и ваше сообщение напутает его? Даже если это было так, что, вы думаете, с нами бы сделали?

Моррисон, крепко сжав губы, угрюмо смотрел на Баранову.

— Я не смог найти никакого иного способа бегства. Вы говорите, вами движет нужда. Мною тоже.

— Альберт, мы испытали все возможные способы убеждения. Мы не применяли силу, не угрожали вам, не делали вам ничего неприятного. Разве я говорю неправду?

— Наверное.

— Наверное? Но ведь это действительно так. Но ничто не помогло. Вы отказываетесь помочь нам.

— Да, отказываюсь. И собираюсь продолжать отказываться.

— Тогда против своего желания я вынуждена предпринять следующий шаг.

Страх шевельнулся в груди у Моррисона, бешено заколотилось сердце. Собрав силы, он постарался проговорить как можно более вызывающе:

— Это какой же?

— Вы хотите домой, назад в Америку. Если все наши доводы окажутся недостаточны, вы вернетесь.

— Вы это серьезно?

— А вы удивлены?

— Да, удивлен, но я принимаю ваши условия и ловлю вас на слове. Так когда же я смогу улететь?

— Как только договоримся о том, что мы расскажем остальному миру об этой истории.

— В чем проблема? Расскажите правду.

— Это будет несколько затруднительно, Альберт. Мы поставим в одно неловкое положение наше правительство, которому придется отрицать свою причастность к этому делу. Мне предстоят потом серьезные неприятности. И неразумно с вашей стороны предполагать, что я пойду на такое.

— Какую же легенду выдумаете вы?

— Что вы прибыли сюда, к нам, по своей воле, из желания помочь нам в осуществлении проекта.

Моррисон неистово замотал головой:

— Мне это принесет такие же неприятности, как и вам признание в моем похищении. Возможно, времена сейчас и новые, но старые привычки живучи в сердцах американского обывателя. И американская общественность с большим недоверием отнесется к американскому ученому, отправившемуся на помощь Советскому Союзу. Старая конкуренция сохраняется, и мне боязно за свою репутацию.

— То, что вы сказали, не лишено логики, — согласилась Баранова, — но, с моей точки зрения, пусть уж лучше проблемы будут у вас, а не у меня.

— Ну, этого-то я не допущу... Неужели вы предполагаете, что это удержит меня и я не выложу всей правды с мельчайшими подробностями?

— Альберт, — спокойно заметила Баранова, — неужели вы думаете, что кто-то вам поверит?

— Конечно. Американскому правительству известно, что вы уже просили меня приехать в Союз, но я отказался. И поэтому вам пришлось меня выкрасть.

— Боюсь, что такой расклад не устроит американское правительство. Неужели оно признает, что советским спецслужбам удалось утащить американца из комфортабельного номера отеля, провести его через полмира, в то время как силы американской безопасности совершенно об этом не ведали? Учитывая современную техническую оснащенность, которой вы так гордитесь, кое у кого могут зародиться подозрения в некомпетентности или предательстве каких-то подразделений разведки. Думаю, что американское правительство предпочтет согласиться с вашим «добровольным» приездом в Союз. Кроме того, оно ведь и вправду хотело, чтобы вы добровольно съездили в Союз, не так ли?

Моррисон промолчал.

А Баранова продолжала:

— Именно хотело. Они хотели, чтобы вы как можно больше узнали о минимизации. А вы собираетесь поведать, что отказались принять участие в эксперименте. Вы сможете доложить только об эксперименте с кроликом, который они сочтут обычным мошенничеством с нашей стороны. И решат, что мы просто ловко вас провели. А вы, таким образом, не смогли выполнить их задание. И посчитают, что вовсе не обязаны вас выручать.

Моррисон подумал и сказал:

— Вы действительно собираетесь выставить меня шпионом и предателем? В этом и заключается ваш «следующий шаг»?

— Не совсем, Альберт. Мы честно расскажем все, что можем. В действительности, нам бы хотелось защитить вас, несмотря на то, что вы не сделали никаких встречных шагов, чтобы обезопасить нас. Мы объясним всем, что наш великий ученый Петр Шапиров находится в коме, что незадолго до этого несчастья он высоко оценивал ваши нейрофизические теории. После этого мы позвонили вам и попросили, на основе ваших исследований, попытаться вывести его из этого состояния. Вы не станете возражать против этого? И вы будете выглядеть в глазах мировой общественности, как великий гуманист. Ваше правительство, в свою очередь, постарается закрепить свое мнение о вас. Это спасет их от скандала, так же как, впрочем, и наше правительство. И все это будет почти правдой.

— А что вы будете говорить о минимизации?

— Здесь нам придется избегать честных признаний. Мы просто не станем о ней упоминать.

— Но как вы удержите от честных заявлений меня?

— А мы и не станем. Вам просто никто не поверит. Вы сами не допускали возможность минимизации до тех пор, пока не увидели все своими глазами. А вашему правительству также не хочется распространяться о достижениях Советского Союза в этой области. Они не станут будоражить американскую общественность, пока не получат неопровержимых доказательств. А еще лучше, если и сами добьются к тому времени определенных успехов в этом вопросе. Теперь о вас, Альберт. Мы придумаем для вас безобидную легенду. В ней ни слова не будет о минимизации. Это позволит избежать неприятностей и вашей стране и нашей и освободит вас от всяких подозрений в предательстве. Вы удовлетворены?