Юрий Никитин - Никитинский альманах. Фантастика. XXI век. Выпуск №1

Но Илья не успел. С грохотом и треском разлетелись в разные стороны бревна частокола, соединявшего два крыла княжьего терема.

В облаке щепок и пыли во двор ввалилось нечто огромное и свирепое. Опешивший дружинник на мгновение сдержал движение меча. Это и спасло Ежку. Тело неудавшегося убийцы отбросило в сторону могучим ударом огромной четырехпалой лапы. 

— Избушка…? — удивленно и потерянно произнесла Ежка. Действительно, посреди оседавших на землю обломков, стояла изба — избушка на двух мускулистых куриных ногах. Со скрипом призывно приоткрылась дверь. Избушка явно приглашала внутрь. Илья не заставил себя долго ждать. За спиной суетились дворовые. 

— Полезай в избу, дуреха! — прикрикнул он на девушку. — Шибче! Шибче! Ежка непонимающе уставилась на Илью, движения были вялыми и заторможенными. 

— Ох, ну и беда ж с тобой… — Илья подхватил ее под мышки и резвым прыжком оказался на крыльце. Избушка тут же подалась в сторону пролома. И не напрасно. Путята орал на слуг и подгонял нерадивых пинками. Вслед беглецам уж летели каленые стрелы. Пара застряла в дверях. 

— Как же! — ухмыльнулся Илья, — Ищи ветра в поле.

Перебравшись через Днепр, изба резвым шагом двинулась прочь от стольного града.

Могучие ноги несли ее в сторону разгоравшегося алым пламенем заката… В темномтемном лесу, на маленькой круглой полянке избушка остановила бег.

Сполоснув потное лицо водицей из ведра, стоявшего в углу единственной комнатки, Илья осушил корец сладкого квасу. Ежка пригубила из своего. Они впервые за этот сумасшедший день перевели дыхание и улыбнулись друг другу. 

— Ты спас меня, добрый господин, — признала Ежка. — Я должна быть тебе благодарна. 

— Да, ну, пустяки, — смутился Илья. — Так на моем месте поступил бы любой. 

— Нет, не любой. Только храбрый и добрый вой. Как ты. Илья аж покраснел от того взгляда, что на него бросила девушка. Ему было чертовски приятно находиться рядом с ней, попивая холодный квас, в свете одинокого свечного огарка. — Я твоя должница. Скажи, что мне теперь делать? 

— Ну, так уж и должница… — Илье от неожиданного вожделения стало тесно в штанах. Он поерзал по лавке, принимая более свободную позу и ненароком прижимаясь к девушке. — Ты — хорошая. Я хорошим помогаю, а плохих — бью. 

— Я подумаю, как отблагодарить тебя, добрый господин, — ответила на это Ежка. — Утро вечера мудренее. 

— И то верно, — Илья непроизвольно зевнул. — Тяжкий день выдался. Оправдывая свой поступок, он смутился еще больше. 

— Да, пора спать, — Ежка окинула взором комнатку. — Я умещуся на печке. А ты ложись на лавке. Тебе подушку дать?

— Дай, — ответил, не задумываясь, Илья. Ежка поднялась и выволокла из ларя грубую, набитую соломой подушку. 

— Вот. Принимая подушку, Илья коснулся нежной холодной руки девушки и замер в сладостном столбняке. Кровь забурлила в жилах, тело налилось предвкушением неги, взор затуманился радужными картинами. 

— Пусти… — слабый просящий голос Ежки вывел богатыря из столбняка. Он очередной раз покраснел и промямлил извинения, отпуская тонкие девичьи пальчики. 

— Все хорошо, — улыбнулась ему Ежка. — Укладывайся. Я пойду на воздух выйду. Скоро вернусь. А ты — спи. Спокойной ночи. 

— Одного меня оставляешь? — в голосе Ильи слышалась наигранная укоризна. 

— Я ненадолго. 

— Ох, не люблю волшбу. А внутри этой волшбы спать — дважды не любо мне, проворчал Илья, укладываясь на лавку. 

— Избушка — добрая. Она нам помогла, — Ежка мягко погладила богатыря по волосам. — Избушка — добрая. Как ты. Ежка исчезла в дверном проеме. Свет звезд и полной луны ворвался в комнату, осветив большую русскую печь, тяжелый железный ухват, кривую кочергу…

Что-то зловещее почудилось Илье в силуэтах, и он поторопился закрыть глаза.

Думать хотелось о приятном. О Ежке. Ее улыбке, мягком голосе, изящном теле…

Слабое поскрипывание половиц вернуло Илью из мира грез в реальность. Лениво приподняв веки, он не сразу понял, что темный силуэт на фоне белой печи принадлежит человеку. Человеку, который пристально смотрит на растянувшегося на лавке богатыря. 

— Ежка? Ты что ль? Ответом был тихий смешок. Силуэт шевельнулся, и луна осветила знакомое драное рубище девушки. Мягкой походкой она приблизилась к богатырю. 

— Ежка, ты меня не пужай! — попробовал пожурить ее Илья. Снова смешок. Илья протер глаза и… обомлел. Перед ним стояла древняя старуха, улыбаясь щербатым ртом и почесывая дряхлое тело через дыры в одежде. — Это что за… — Илья хотел подняться, но какая-то неведомая сила прижала его к лавке, не давая пошевелиться. 

— Не так быстро, голубчик, — старуха говорила тихо, но веско. — Я с тобой еще не рассчиталась. 

— Ты, кто такая? Что с Ежкой поделала? Старуха хихикнула. И в ночи раздался нежный девичий голос: — А ты сам догадайся, добрый господин! 

— Ежка? Не может быть! Я хочу проснуться! — Илья закрыл и снова открыл глаза. — Сгинь, нечисть! Наважденье, сгинь! 

— Сперва, ты заплатишь должок, добрый господин… 

— Что я тебе должен? 

— Жизнь моего сыночка. 

— Ты о чем? Я толком не понимаю — кто ты, а уж о твоем сыночке не знаю и подавно! Старуха присела на край лавки и наклонилась к Илье. Ее морщинистое лицо было уродливо и отталкивающе. Но глаза… Эти глаза Илья уже видел. Это были глаза невинной девушки. Глаза Ежки. 

— Ты отдал моего сыночка, бедного Соловейчика, на корм мухам и стервятникам. Я предам тебя на растерзание кошмарам и вечной боли. 

— Ежка… Как это понимать? 

— Поймешь, когда почувствуешь, — старуха загадочно ухмыльнулась. — Ты позавидуешь моему несчастному сыночку… Старуха взмахнула рукой, и в печи вспыхнул огонь. — Мы не будем откладывать. Мы начнем прямо сейчас. Илья напряг мышцы, пытаясь порвать невидимые путы. 

— Хе-хе… — старуха окунула руку в бадью с водой и сделала несколько загадочных пассов, от которых у богатыря сперло дыхание. — Бесполезно стараешься, голубчик. Не следовало, так на квас налегать… Хе-хе… 

— Эх! А я спасал тебя! С князем на век поругался! Эх, болван я, болван!

Илья выглядел расстроенным, но не поверженным. 

— Тебе это приснилось, голубчик. Хотя, даже если было и так, мне все равно. Да и тебе скоро неприятности прежних лет покажутся детской забавой. Не думаю, что калеку, у которого вместо рук и ног культи, вместо глаз и лица ожоги, а во рту нет ни одного целого зуба, станет заботить княжья милость. Илья не обладал живым воображеньем, поэтому у него вырвалось только:

— Ах, ты, нечисть! Святые угодники, выручайте! Мы еще посмотрим, кто кого!