Эрнест Маринин - Узник

Обед прошел очень хорошо. Американцы хвалили все - и дом, и стол, и хозяев, особенно хозяйку. С удовольствием возились с Сашкой - таскали его на руках, пели непонятные песенки, а он весело гукал и таращил глаза.

- А теперь, - Дэвидсон встал, - нам пора. Завтра, в восемнадцать часов бортового времени, мы стартуем.

- Мы придем, - сказал Олег. - А сейчас я провожу вас до корабля.

Олег чувствовал себя негодяем. Необходимость расстаться с Леной и Сашкой угнетала его. В нем боролись два желания: вернуться на Землю, жить, как все люди, и навсегда забыть о страхе или остаться здесь, с любимыми людьми, на планете, где он научился быть властелином, но все равно оставался рабом - рабом своего страха. Вернуться - и стать человеком. И быть одиноким. Или остаться с любимыми людьми. Но разве они люди? Они ненастоящие. Он сам их создал. А Сашка? Он настоящий или нет? Или наполовину? Улететь - и предать. Пусть ненастоящих, но любимых. И любящих. Или остаться честным перед ними и собой - и остаться здесь навсегда, и всю жизнь тосковать по голубому небу и настоящим людям. И ненавидеть этих...

День четыреста семьдесят седьмой

Они уже попрощались с американцами и отошли подальше, к опушке рощи. Лена держала на руках спящего Сашку, Олег взглянул на них и вдруг понял, что ничего ему не хочется так сильно, как остаться здесь, с ними. Но он тут же подавил в себе эту мысль и сказал:

- Лен, подожди немного, я забыл одну штуку. Сейчас смотаюсь на корабль и вернусь, это всего десять-пятнадцать минут.

Он даже не поцеловал их на прощание.

В шлюзе "Сириуса" он остановился, упершись рукой в стену, зажмурился, прикрыл глаза ладонью. Сосредоточился. Постоял так несколько секунд. Открыл глаза. Рядом с ним стоял, упираясь рукой в стену, человек в потертом комбинезоне. Вот он поднял голову, посмотрел направо, потом налево - и повернулся, стал, глядя на него.

- Олег, - тихо сказал Олег, - это ты... или я? Черт, как обращаться к самому себе?

- Да, Олег, это я. В смысле ты.

- Ты ведь все знаешь, все понимаешь?..

- Да, я все знаю, все понимаю.

- Ты сделаешь все как надо. И еще: я создал тебя не совсем таким, как я сам. Ты лучше. Честней, смелей... Ведь ты же любишь их, верно? И для тебя не будет проблемы - уйти или остаться.

- Все верно, Олег. Не бойся. Счастливо!

- И тебе... Ну - давай!

Они крепко обняли друг друга и поцеловались. Потом двойник повернулся и быстро выпрыгнул через люк. Дверца захлопнулась.

Олег, тяжело дыша после бега, стоял рядом с Леной и смотрел на корабль. На обратном пути он сам нес Сашку, в который раз поражаясь, какой он теплый.

Олег попросил Дэвидсона найти "Дельту". Он хотел забрать свой скафандр и кое-что из мелочей. Они стартовали к Земле в три часа, а в 3:25 Олег вылетел из койки и увидел, как тают в черноте космоса стены каюты. Он успел захлопнуть щиток гермошлема и какое-то время летел, сдерживая дыхание, а звездное небо кувыркалось вокруг него.

"Все - мираж! Все! Теперь уже все! И пусть, пусть, так мне и надо, пусть!" - шептал он в отчаянии. "Ну что ж, наверное, пора умирать", сказал он себе и потянулся рукой к замку шлема. Но тут навалился страх смерти - безобразный, огромный и бесконечный, как космос. Вращая руками, он сориентировал тело и включил ранцевый двигатель.

День четыреста семьдесят восьмой

Олег встал рано утром, когда на небе только начали светиться самые высокие облака. Роща была затянута дымкой, и роса блестела на сизой траве. Олег с удовольствием осматривал новый дом. Полуметровые бревна сруба заросли мхом, нависала над сверкающими окнами мохнатая тростниковая крыша. В гнезде на высокой печной трубе возились аисты...

И тут ему показалось, что над трубой мелькнул светлый дымок. Откуда? Никто не топил... Но, присмотревшись, он понял свою ошибку. Это был не дымок. Где-то далеко медленно опускался парашют. "Кому-то не повезло", подумал он и бросился к вертолету.

Когда Олег подлетел, человек уже успел погасить парашют и возился с лямками. Он был в скафандре и шлеме и стоял спиной, поэтому Олег узнал его не сразу. Он выскочил из кабины и остановился в растерянности:

- Это ты? Откуда? Ты же улетел... Или ты третий?

- Улетел! Кой черт!.. Все мираж... Ничего, ничего здесь нет настоящего, кроме меня, идиота. Поверил, кретин... Миражи, ублюдки, создания, такие, как ты и она!

Олег стоял, опустив руки, не находя слов, а тот, снова отвернувшись и склонившись над парашютом, замолчал. Потом замер, как будто ему пришла в голову неожиданная мысль, и глухим, каким-то чужим голосом сказал:

- Ты уж извини меня, но я не третий. Я первый. И единственный!

Он резко повернулся, взметнул руку с пистолетом, и Олегу прямо в глаза ударила ослепительно алая звезда.

Ветер унес пепел, но обгорелые кости остались. Их пришлось закопать.

Когда он посадил вертолет во дворе, Лена еще спала. Он потихоньку прошел в ванную и долго отмывал руки горячей водой. Ему все казалось, что на ладонях песок и зола, и он продолжал тереть руки щеткой и мылом и думал о том, что проживет еще много лет и каждый день будет пытаться смыть с рук песок к золу...