Роберт Силверберг - В ожидании катастрофы

— Меня зовут Леопольд Браннум, — представился он. — Ксеногенетик по специальности. Какой сейчас год?

— Осень 97-го, — сказал Мориси. — Чуть более десяти недель до катастрофы.

— И что вы хотите?

— Ничего особенного. Просто я оказался в Порт-Като, и мне захотелось с кем-нибудь поговорить.

— Так говорите, — сказал Браннум. — Что происходит в Порт-Като?

— Ничего. Полная тишина. Город пуст.

— Эвакуирован весь город?

— Насколько я знаю, вся планета. Остались только шары, факсы и я. Когда вы уехали отсюда, Браннум?

— Летом 92-го, — сказал человек на экране.

— Не понимаю, почему все так заторопились. Ведь было совершенно ясно, что ранее назначенного срока землетрясение не произойдет.

— Я не торопился, — возразил Браннум. — Я покинул Порт-Като, чтобы продолжать свои исследования несколько иным путем.

— Не понимаю.

— Я решил объединиться с шарами.

От слов Браннума у Мориси перехватило дыхание, будто от леденящего порыва ветра.

— Так же поступила и моя жена, — справившись с собой, сказал он. — Возможно, вы ее и знаете. Надя Дютуа — она была из Чонга…

Лицо на экране мрачно усмехнулось.

— Похоже, вы не понимаете, что я — всего лишь электронная запись.

— О, конечно, конечно.

— Я не знаю, где сейчас находится ваша жена. Я даже не знаю, где сейчас я сам. Могу только сказать, что, где бы мы ни были, там царят мир, покой и совершенная гармония.

— Да. Конечно. — Мориси вспомнился тот тяжкий день, когда Надя сказала ему, что не в силах сопротивляться притягательной силе душевных уз, связывающих ее с воздушными созданиями, что она уходит, дабы слиться с коллективным разумом ахьев. За всю историю Медеи так поступили лишь несколько человек. Никто больше никогда их не видел. Люди говорили, что души их вознеслись, а тела остались лежать погребенными где-то в сухих льдах Дальнего Края. Ближе к концу такие случаи стали учащаться — месяц за месяцем все больше колонистов исчезали в потоках небесной гармонии, которую олицетворяли шары. В представлении Мориси это было одной из форм самоубийства, а для Нади, Браннума и подобных им — путем к вечному блаженству. Но кто знает? Может, в самом деле лучше отправиться в нескончаемое путешествие, слившись с необъятным разумом ахьев, чем в панике кидаться в тот чужой и непонятный мир, которым стала для них Земля.

— Я надеюсь, что вы нашли то, к чему стремились, — сказал Мориси. — Надеюсь, и она тоже.

Он отключил кубик и быстро покинул дом.

Мориси летел на север над морем, затянутым полосами тумана. Внизу проносились плавучие города тропических широт, восхитительное разноцветье крыш и уступов. Там, где берег сплошь затоплен растительностью, прикинул он, должен лежать Порт-Бэксайд, один из самых больших и цветущих городов Медеи. Волны прибоя мерно окатывали волнолом. Других следов человеческого существования не было видно, и он решил не приземляться.

Пеллуцидар, расположенный на материке, был тоже пуст. Мориси провел в нем четыре дня. Он побывал в висящих над морем садах, в знаменитой концертной Колоннаде, наблюдая за ходом светила с вершины Хрустальной пирамиды. В этот последний вечер над ним густым потоком плыли шары, сотни шаров направлялись в сторону океана. Ему мерещилось, будто он слышит мягкий и нежный голос, зовущий его: «Я Надя. Иди ко мне. Здесь вечность. Поднимайся к нам, любовь моя. Я Надя».

Было ли это только плодом его воображения? Ахьи умеют соблазнять. Они взывали к Наде, и в конце концов Надя ушла к ним. Ушел Браннум. Ушли тысячи. Он и сам чувствовал это притяжение, и оно было совершенно реальным. На какое-то мгновение он был готов поддаться искушению. Вместо гибели в катастрофе ему предлагали нечто вроде вечной жизни. Кто знает, что в самом деле предлагают шары? Полное растворение, отказ от собственного «я», трансцендентальное блаженство — или это только иллюзия, выдумка, и уходивших не ждало ничего, кроме быстрой смерти в ледяной пустыне? «Иди ко мне. Иди ко мне». Как бы там ни было, подумал он, это мир и покой.

«Я Надя. Иди ко мне».

Мориси долго смотрел на проплывающие над головой овальные силуэты, и шепот в его мозгу поднимался до крика.

Он тряхнул головой. Симбиоз с космической вечностью не для него. Он не покинул Медею тогда и не сделает этого сейчас. Он личность, и даже покидая этот мир, он останется личностью. Только тогда и не раньше шарам достанется его душа. Если вообще она будет нужна им.

До катастрофы оставалось девять недель и один день, когда Мориси прилетел в изнемогающий от зноя Энрике, расположенный на экваторе. Город был знаменит легендарной роскошью своего отеля «Люкс». Мориси расположился в самых шикарных апартаментах, и не было никого, кто бы мог ему помешать. Кондиционеры работали по-прежнему, бар был полон припасов, за посадками вокруг отеля по-прежнему ухаживали четверо садовников-факсов, которые не имели понятия, куда делись их хозяева. Исполнительные сервомеханизмы обслуживали Мориси с изысканной элегантностью, которая в старые времена обошлась бы ему в месячный доход. Прогуливаясь по молчаливому и пустынному саду, он думал, как прекрасно было бы пожить здесь с Надей, Полом и Даниел. Сегодня вся эта роскошь казалась ему бессмысленной.

Но был ли он в самом деле один? И в первую ночь, что он провел в отеле, и в следующую в густом пряном ночном воздухе ему слышался смех. Факсы не смеются. И шары тоже.

Утром третьего дня, стоя на веранде своего девяностого этажа, в кустах на краю лужайки он заметил какое-то движение. Пять, семь, дюжина двуногих факсов-самцов пробирались сквозь кусты. И вдруг — человеческая фигура! Бледная кожа, голые ноги, длинные развевающиеся волосы! Преследуемая факсами, она со смехом бежала меж деревьев.

— Алло! — крикнул Мориси. — Эй! Я здесь, наверху!

Он кинулся вниз и весь день обшаривал сад вокруг отеля. Мельком ему удалось увидеть в отдалении очертания беснующихся фигур. Он кричал им, но они не подали виду, что слышат.

В конторе отеля Мориси нашел кубик и включил его. Он увидел молодую темноволосую женщину с маленькими испуганными глазами.

— Что, землетрясение уже настало? — спросила она.

— Еще нет.

— Я бы хотела тогда быть где-нибудь поблизости. Чтобы увидеть, как этот вонючий отель рассыплется на миллион кусков.

— Куда вы ушли? — спросил Мориси.

Она хихикнула.

— В заросли — куда же еще. Играть с факсами. Пусть они за мной охотятся. — Ее лицо вспыхнуло. — Перепутать гены — это горячая штука. Я с факсами и факсы со мной. Не хотите ли присоединиться к нам? Кто бы вы ни были.

Мориси подумал, что он должен быть шокирован. Но он не испытывал возмущения. Ему уже доводилось слышать нечто подобное. Ему было известно, что в последние годы перед катаклизмом одни колонисты совершали исход на Землю, другие объединялись с коллективным разумом ахьев, а третьи обращались к простой животной жизни. Почему бы и нет? У каждого, кто родился на Медее, основной набор земных генов был дополнен чужеродным. Колонисты в полной мере походили на людей, но несли в себе и что-то от шаров и факсов. Без такой рекомбинации генов колония никогда бы не выжила, ибо земная жизнь была несовместима с условиями Медеи, и только путем тонкой генной инженерии удалось создать расу, которая смогла преодолеть враждебное биологическое окружение. Вот почему с приходом смутного времени немало колонистов просто сбросили одежды и удалились в леса, чтобы жить там бок о бок с факсами, своими дальними братьями и сестрами. И так ли это плохо, думал он, если вместо панического бегства на Землю осознать свою индивидуальность и слиться с шарами? Так ли уж важно, какой путь ты избираешь? Но Мориси не собирался бежать. И меньше всего в джунгли к факсам.