Ирина Ванка - Секториум

Вернувшись в холл, я предпочла сесть спиной к лаборатории, чтобы больше никого не рассматривать. «Ну и что? — подумала я. — Познакомила гуманоида со своими внутренностями, что дальше? Что мне еще сделать, чтобы получить здесь работу? Как преодолеть пропасть от «девочки с аномалией» к специалисту, которому доктор не предложит зайти попозже, если от очередного контакта я лишусь головы?»

— Когда преодолеваешь пропасть, не надо закрывать глаза, — сказал шеф.

— Пропасть так глубока, что дна не видно.

— Кто сказал, что ты видишь? Твое зрение также аномально, как восприятие речи. Десять минут ты смотришь в одну картинку. Что происходит?

— Неужели десять?

Вега взял у меня журнал с фотографией лодки, причалившей берегу гладкого водоема.

— Зрительный образ считывается в секунды. Что на фотографии есть такое, чего не видит нормальный человек?

— Ничего.

— В твой мозг поступает информация, которая не обрабатывается, потому что никто до сих пор не учил тебя это делать. Если бы ты не умела читать, ты с таким же интересом разглядывала бы буквы.

— А я и разглядывала… пока меня ни научили читать.

— Буквы, — уточнил шеф, — сложенные в слова. Хаотический набор букв вряд ли привлек бы твое внимание. Человечество получает удовольствие, слушая музыку. Хаотический набор тех же звуков может вызвать головную боль. Но то же самое человечество не всегда видит гармонию в лодке на берегу. А это азбука форм. Смотри, — он указал на острую оконечность киля. — «Лодка», «лист», «линия», «лис», «лезвие», «луч»… буква «л» содержит идею направленного, остроконечного, поступательного движения. А теперь посмотри сюда: «берег», «берлога», «череп», «беремя», «оберег»… Почувствуй идею объема и неизвестности. В этой картинке ты стоишь пред новым этапом, стараешься вникнуть в будущее, считываешь матричную информацию о нем, но расшифровать не можешь.

Пейзаж поплыл… лодка сорвалась с причала и поползла в кусты, унося за собой черную полосу на воде. Гладь озера покрылась пузырями. Я испугалась, что это последствия примерки очков.

— Голова закружилась? — заметил шеф. — Отдохни. Не все получится сразу…

— Кто-нибудь из ваших сотрудников это умеет?

— Каждый занят своей работой. Каждый обладает в своей области особыми возможностями. Абсолютных способностей не бывает, как и абсолютного таланта. И твоей работой кроме тебя никто заниматься не будет.

— Вы, наверно, собираете коллекцию особенных людей?

— Только тех, кто нужен для дела.

— Потому что их гениальные свойства все равно на пользу человечеству не идут? — обнаглела я. — Вы не боитесь, что прогресс на Земле совсем остановится?

В офисе наступила тишина, сквозь которую едва заметным пунктиром пробивалось что-то извне: то ли телефонный звонок, то ли вызов с компьютера.

— Гениальность это кара, а не дар божий, — ответил Вега. — Гении редко бывают признаны. Еще реже им удается внести вклад в прогресс. Чтобы преподнести себя обществу, нужен другой талант, из области шоу-бизнеса. Чутье на успех. А настоящая гениальность всегда ближе к диагнозу, чем к успеху. С гениями трудно иметь дело, и среди моих сотрудников их нет. Может быть, только Миша Галкин. Пожалуй, его действительно можно назвать гением, все остальные обычные люди. Каждый из них когда-то начинал. Все получится, только надо стараться.

Он ушел в кабинет, оставив меня наедине с лодкой, забитой клином в неведомую мне ипостась, на которой начертано неясное, но категорическое табу: «Не тронь ФД, если хочешь выжить!» Я отложила журнал. Вега общался по телефону. Бутылка за листьями плюща подмигивала мне легкомысленными бликами. День подходил к концу. Еще немного и я выйду отсюда, пойду по улице, стану пугаться предметов, напоминающих букву «л»… Навязчивые образы покинули меня, когда в фойе замигала кнопка лифта.

Дверь открылась. Из лифта вышла высокая дама, осмотрела окрестности, заприметила Вегу, и направилась к его кабинету. Улыбчивый тип, который утром бессовестно меня дразнил, следовал за дамой, как паж за королевой. Дама обладала фигурой топ-модели, осанкой балерины, уверенной походкой и надменным взглядом. Дама была одета в дорогой костюм и не злоупотребляла косметикой. Ее блеск и без того мог парализовать деятельность конторы с прозрачными стенами.

«Настал момент смыться», — решила я, схватила сумку и пошла отпрашиваться, но дама вперед меня проникла в кабинет. Боюсь, она даже меня не заметила. Дама была очень сердита.

— Вега! — сказала она. Шеф отложил телефон на середине разговора. — Ты когда-нибудь наведешь порядок в своей конторе? Я распускаю группу! В том помещении болт забить невозможно! Мало того, что ремонт круглый год… мало того, что штукатурка сыпется, теперь еще музыка в вентиляции! Полный рок-н-ролл! Где твои технари? Если ты платишь бездельникам, сам садись на радар и ищи ракурс! Или меняй оборудование! — из ее сумочки посыпались шурупы, которые она тут же собрала, и достала дискету. — Это все, что есть. А это… — она вывалила перед Вегой папку из полиэтиленового пакета, — то, что приходится делать вручную, потому что в этой сраной конторе никто не хочет оторвать зад от кресла!

— Алена! — представил ее шеф, заметив меня в дверях.

— Что? — воскликнула она. — Я должна привести их к себе на кафедру?

— Алена Зайцева, — уточнил Вега, — наш психосоциолог. Будете работать в одной команде.

Алена Зайцева лишь мельком на меня взглянула.

— Наконец-то, — проворчала она, — а то одни мужики…

Я вышла из кабинета, наполненного ароматом духов, постаралась понять, что значит «забить болт в состоянии полного рок-н-ролла», и привести в соответствие с предстоящей работой. Сопровождающий тип вышел за мной и скрылся. Вега остался вникать в невидимый мне образ на экране компьютера, а Алена Зайцева стала способствовать усвоению образа. «Скорей бы все закончилось», — мечтала я. Но о скором конце не было речи. Алена сняла пиджак и придвинула стул к монитору, а я еще раз сунулась в кабинет:

— Если вы заняты, может, я приду завтра?

Шеф с Аленой Зайцевой замолчали, посмотрели на меня, словно припоминая, что за первокурсница маячит у порога?

— Хорошо, — сказал шеф. — Адам тебя проводит. Адам! — крикнул он в селектор, и его призыв слабым эхом прокатился по коридору.

Улыбчивый тип моментально возник у лифта, но меня озадачило, что в слове «проводит» Вега сделал ударение на последний слог, как иностранец, хотя до сих пор говорил без акцента.

— Постой! — Алена вышла за мной в фойе. — Возьми мои визитки. Это домашний телефон… — объяснила она, тыча лакированным ногтем в маленькие бумажки. — Здесь рабочий… По одному из них скажут, как меня найти, если не дозвонишься на трубу.