Курт Сиодмак - Мозг Донована

В соседней комнате Дженис разговаривала с Финиксом. Шратт уже выехал ко мне. Это известие она повторила дважды, чтобы я расслышал его.

Только бы его «форд» не сломался по дороге!

Дженис повесила трубку и вошла в лабораторию. Сделав несколько неуверенных шагов, остановилась перед операционным столом.

— Подойди сюда, — не глядя на нее, приказал я.

Мне не хотелось давать ей время на раздумья. Начальными знаниями по медицине Дженис овладела для того, чтобы доставить мне удовольствие и чаще бывать в моем обществе. Сосредоточенная, спокойная, не теряющая самообладания даже в минуты опасности, она могла бы стать идеальной медсестрой. Но, как и Шратт, она уже давно ненавидит мою работу, которая отнимает у нее мужа, оставляя взамен только одиночество и муки ревности. Она понимает, что, в сущности, я женился не на ней, а на скальпелях и химических препаратах.

— Пилу Джильи, быстро! — сказал я.

Не поворачивая головы, я протянул руку. Она поколебалась, затем подошла к стерилизатору, вернулась и вложила в мою ладонь требуемый инструмент. Я поднес пилу к затылочной кости. Занятый работой, я не слышал, как в комнату вошел Шратт.

Но вот я почувствовал на себе чей-то взгляд и поднял голову. Шратт стоял в нескольких ярдах от меня. Его лицо выражало крайнюю степень замешательства. Он явно боролся с собой, не зная, что лучше — убраться ли отсюда подобру-поздорову или прийти мне на помощь. В конце концов любопытство взяло верх. Видимо, он решил посмотреть, удастся ли мне выкрасть человеческий мозг.

Я разъединил две нижних половины черепной коробки, предварительно отделив продолговатый мозг от его сужающейся части основания.

— Дженис, мы хотели бы побыть вдвоем, — сказал я.

Она немедленно вышла из комнаты — как мне показалось, с облегчением. Я пожалел о том, что вообще позвал ее на помощь. Лишние свидетели мне вовсе не требовались!

Я бросил взгляд на Шратта.

— Наденьте халат и перчатки, — сказал я, надсекая тупой стороной скальпеля мягкую ткань между глазными мышцами и лобной костью.

Шратт закрыл лицо руками и на несколько секунд замер. Когда он опустил руки, выражение его лица было уже другим. Смысл происходящего он понял, как только переступил порог моей лаборатории. Я нарушил его этические и религиозные запреты, но он согласился помочь мне — добровольно, потому что принуждать его я не мог.

Луи Пастер, долгие годы дремавший в нем, внезапно проснулся — зажег его жаждой деятельности, заставил вспомнить о забытом призвании. Я знал, что позже он будет раскаиваться в своем поступке и страдать от угрызений совести, голос которой сможет заглушить только лишь новыми порциями мексиканской водки. Шратт это тоже знал, но все-таки поддался искушению.

Он подошел к столу и надел перчатки. К халату даже не притронулся — сразу потянулся к хирургическому ножу. Его обветренные руки стали непривычно тонкими, почти изящными. Пальцы работали быстро и умело.

— Вот здесь придется разрезать, — сказал он, и, увидев мой одобрительный кивок, одним движением отсек продолговатый мозг.

Я достал из нагревателя кровяную сыворотку, подсоединил к компрессору резиновые трубки и включил ультрафиолетовые лампы.

— Готово? — спросил Шратт.

Я снова кивнул, вынул из стерилизатора широкий бинт, размотал и наложил на мозг. Шратт осторожно извлек его из черепной полости и погрузил в кровяную сыворотку, которую я успел налить в большой стеклянный сосуд. Общими усилиями мы вставили резиновые трубки в обе мозговые артерии — позвоночную и сонную, — и я нажал кнопку компрессора.

— Нужно торопиться, — снимая перчатки, сказал Шратт. За телом могут приехать с минуты на минуту.

Нахмурившись, он показал на труп и добавил:

— Думаю, лучше придать ему первоначальный вид. Набейте черепную полость ватой или чем-нибудь еще, иначе глаза провалятся в пустоту.

Я заполнил череп скомканной марлей, смазал срез резиновым клеем и аккуратно соединил кости. Затем обмотал опустошенную голову Донована бинтами, пропитав повязку несколькими каплями его крови. Теперь можно было подумать, что кровоточила рана, полученная во время авиационной катастрофы.

Я повернулся к мозгу — хотел убедиться, что он еще жив, — но Шратт остановил меня.

— Мы сделали все, что могли, — сказал он. — Сейчас прежде всего нужно убрать тело. Или вы хотите, чтобы все увидели это? — Он кивнул на мозг. — Если мы вынесем труп на солнце, он сразу начнет разлагаться. Я бы не хотел, чтобы в морге пожелали провести вскрытие.

Шратт был прав, и я принялся исполнять его распоряжения — разумеется, без особого рвения. Впрочем, он не упивался своей новой властью надо мной. Привыкший уступать мне первенство во всем, что касается научных вопросов, он боялся показаться мне слишком самонадеянным и бесцеремонным.

Мы положили тело Донована на носилки, накрыли простыней и вынесли на крыльцо. Остальное должна была доделать жара. Вернувшись в лабораторию, мы тщательно вымыли руки и сменили одежду.

— Напишите заключение о смерти, пока не приехали санитары, — спокойно произнес я.

Судя по его молчанию, он уже начал раскаиваться в содеянном.

Он осознал, что совершил преступление, и теперь боялся собственноручно написать показания, по которым его в любую минуту смогут привлечь к суду. От его недавней решительности не осталось и следа.

— Не смущайтесь, коллега, — добавил я. — Если мне не изменяет память, именно вы должны были обследовать пострадавших.

— Вы хотите, чтобы я расплачивался за ваши грехи, да? — жалобно улыбнулся он. — А почему бы мне не заявить, что меня ввели в заблуждение?

Я понял, что он имел в виду. Его непредсказуемое поведение угрожало не только мне. В припадке своей патологической депрессии он мог погубить нас обоих.

— Хотите выпить? — спросил я.

Он изумленно уставился на меня, прочитал мои мысли и устало покачал головой.

— Чтобы получить заключение о смерти, вам вовсе не обязательно меня спаивать, — направившись к письменному столу, пробормотал он. — Как его звали?

Когда я назвал имя потерпевшего, он побледнел.

— Уоррен Горас Донован, — с дрожью в голосе повторил он и медленно опустился на стул. — Мы украли мозг Донована!

Шратт вдруг засмеялся, вытащил из кармана пачку пустых бланков и взял со стола ручку.

— Думаю, в заключении лучше не упоминать его имени, — сказал он. — Будем надеяться, что на жаре труп успеет разложиться раньше, чем вокруг него соберутся все врачи нашего округа.

Он заполнил бланк и протянул его мне.

— «Смерть от потери крови и болевого шока в результате ампутации обеих ног», — прочитал я.