Сергей Калашников - Магуари

— Кхе-кхе!

Дик обернулся. Девчонка. Местная. Парнем одета, но глаз человека, выросшего в мире, где брюки на женщине — обычное дело, таким маскарадом как штаны не обманешь. Нет, не в выпуклостях телесных дело, нет их ещё, но пропорции и пластика, да и кожа лица… и глаза. Такие… девчачьи, в общем.

Одета добротно, мягкие сапожки, шляпка с короткими полями, под которую наверняка запрятана коса. Штаны и курточка, широкий пояс с массивной прямоугольной пряжкой и неслабым ножиком под правой рукой. Из-за одного плеча торчит лук, из-за другого — пучок оперённых стрел. В руках дубинка — ровная жердь, чуть длиннее, чем рост хозяйки.

— Привет!

— Турлюм-бурлюм, — так примерно воспринял Дик ответные слова.

Попробовал, конечно, объясниться, не только по-русски, но и на стандартном, и на эсперанто. Ну не полиглот, кроме обычного набора языков, ничего он не знает. Девчонка тоже сделала три попытки, после чего наличие языкового барьера было надёжно подтверждено самым проверенным из известных методов, экспериментальным. Язык жестов помог несильно. Кажется, каждый собеседник толковал знаки по-своему. Но решимости объясниться договаривающиеся стороны не теряли. С мальчиком понятно — ему нужно как-то устроиться. Упорство девчонки удивляло. Ей-то, какой в этом интерес?

Наконец пантомимой удалось растолковать, что он ищет возможности поесть, поспать, и готов за это работать. То, что эту мысль удалось донести, стало ясно, когда собеседница задумалась. Интересно было наблюдать за тем, как ход мысли отражается на её лице. Наконец она сделала знак, чтобы её дождались, и скрылась в зарослях.

Вернулась быстро. Теперь вместо штанов на ней была юбка до земли. Возникло подозрение, что эта деталь туалета просто одета поверх того, что имелось раньше. Элемент маскировки, так сказать, а не собственно одежда. Потом они вышли на тропу и отправились в селение.

Первыми словами здешнего языка, которые пришлось освоить, были "топор", "дрова" и наименования частей упряжи. Дик дважды в день отправлялся в лес на повозке, в которую был запряжён лант — одомашненный олень. Сухостой и валежник рубились и укладывались в кузов, а потом разгружались под навес у печи для обжига керамики. Отвратительного качества топор, отсутствие опыта, да и силёнок у мальчика не так много, как у взрослого, но втянулся. Тем более, что всё ему показали, оставалось быть внимательным.

Гончар и его жена к парню особо не придирались. Кормили тем же, что ели сами, причём — сколько влезет. Еда здесь простая: каши, похлёбки, сыр или мясо редко и понемногу. Вместо хлеба — пресные лепёшки.

Босиком ходить не пришлось — нашлись для него старенькие сапожки с короткими голенищами. И шапку он тоже получил — вязаный колпак.

Первый месяц прошёл тяжело. Уставал, как собака, так что к вечеру еле двигал ноги. Постепенно втянулся, приобрёл опыт и навыки, начал помаленьку разговаривать. Сил теперь хватало и на то, чтобы перекинуться словечком со сверстниками, которые нередко затевали игры с деревянными мечами и очень даже неплохими луками. Собственно, из разговоров с поселковой ребятнёй и выяснилось, что он не батрак и не раб, а считается приёмным сыном гончара.

Спорить не стал. Просто подумал хорошенько и посмотрел вокруг. У всех соседей дети работают. Прополка и поливка, те же дрова, вообще, дел не перечесть. Смысла многих он просто не понимает. И на игры время остаётся. А, скажем, рыбалка, так это не развлечение вовсе, а добыча пропитания. Так что, может быть и не питают гончар с супругой к нему каких-то особенно нежных чувств, однако поступают с Диком, как с собственным ребёнком. А пара возков хвороста в день — это не так уж много для подростка, тем более, для прожорливой обжиговой печи этого как раз хватает с небольшим избытком.

"Родителей" своих он называл "Па" и "Ма" и чувствовал себя с ними, как с родными. Раньше, в детском доме, было даже меньше душевного комфорта. Воспитатели просто не могли уделить проблемам мальчика столько внимания, да и разные среди них люди попадались.

Самым трудоёмким делом было расчленение стволов и сучьев. Топор приходилось часто точить — сталь, что пошла на его изготовление, не слишком хороша. Опять же перерубание хлыста поперёк волокон требует поставленного удара. Откуда ему взяться у паренька из индустриального мира, отлично разбирающегося в кнопочных и голосовых интерфейсах управления бесчисленными обслуживающими устройствами? В этом месте, конечно, смухлевал. Сбегал к тайнику и прихватил струнную пилу. Она вроде рулетки, в которую заправлена мономерная нить. Дерево режет, как масло. Только работать с ней надо осторожно. Она ведь всё способна перепилить, хоть сталь, хоть камень. Только навык всё равно требуется, чтобы рез не сварился. А уж если не усмотришь, нить может остаться в "пропиле", толи зажатая, толи вварившаяся. Дик две струнки так потерял. А когда менял на запасные, пальцы себе порезал, к счастью несильно, но заживало долго.

Познание мира, где всё делается руками, поглотило его всецело. Плюс изучение языка. Встречались в нём отдалённо знакомые слова, хотя и искажённые. Это наводило на мысль о том, что местное население — потомки землян. Биологических отличий заметить не удалось. Мир в ближайшем окружении был нетороплив, патриархален, и постепенно обретал всё новые и новые грани по мере того, как Дик осваивал речь. Одновременно, словно зрение прорезалось.

У соседа-кузнеца закололи кабанчика — в похлёбке нашлись кусочки мяса.

На огороде появилась молодая картошка. Вместе с "родителями" выкопали сразу целый рядок и почти всё отвезли в замок барона. А через два дня Дик отвозил такую же порцию туда же от другого соседа — шорника.

Лесник завалил где-то в чаще какого-то "рурка" — на ужин были ломтики сочного окорока.

Чаши, миски, крынки, что выделывал па, увозил на лодке долговязый нервный тип, после чего на столе на какое-то время появлялись творог, сметана, мёд. Позвякивали монетки в кошельке у ма, а за несколько этих кругляшей кузнец доработал топор Дика. Тот стал легче и перестал так часто тупиться. Учитывая, что к этому моменту удар у юного дровосека уже был поставлен, использовать струнную ножовку он стал редко, только в единичных случаях. Тем более что па сделал новое топорище, которое совсем не "отыгрывало" в руку.

Шло время. После весны настало лето, а за ним подкралась осень. Дик стал нормальным здешним парнем. Узнал, что у хозяина поселения — барона — под рукой находится несколько рыцарей, владеющих в округе земельными наделами. Сам барон подчиняется графу, на зов которого приводит войско, состоящее из этих самых рыцарей и собственной пешей дружины. Если считать со стремянными, оруженосцами и прочей вооружённой челядью, получается войско человек в триста.