Виктор Суханов - Мини-футбол на Маросейке

Звук охотничьих рогов Алексей услыхал накануне. И сразу понял: беда пришла, большая боярская охота пожаловала в их места. Наверняка Лютый…

Скотину увели в подземную конюшню. Все ценное, что можно было унести из дома, спустили в подземелье. Детишки и женщины там же схоронились. Избу деревянную изнутри закрыли. В ней Алексей и тесть его затаились. Вдруг видят: раненый лось бежит по краю опушки, а за ним боярин Лютый пожаловал и с ним десять самых верных его холопов. Увидали они усадьбу и про лося забыли. Окружили дом, а войти в него не могут. Стены из бревен толстенных, двери прочные, а окошки узкие, изнутри ставнями закрыты. Не поймет боярин, кто в том доме живет. Стал он злиться, от злобы той краснеть и раздуваться. Кричит слугам своим:

— Раз в дом войти не можем, подожжем его, ребята!

Холопы из сарая сена принесли, но к дому подойти не смогли. Алексей слышал, как боярин дом приказал сжечь, и с чердака — щели у него там специальные были — из лука стал стрелять. Пятерых сразу насмерть уложил, прежде чем холопы поняли, что происходит. Попрятались слуги боярские кто за сарай, кто за баню, кто за амбар. Боярин тоже за амбаром схоронился. Визжит оттуда:

— Жгите дом! Сена под него тащите! Не зажжете, запорю всех!

Один из холопов, что поближе к господину своему был, убоялся гнева боярского пуще стрелы и пополз к дому с охапкой сена. Шагов двадцать проползти успел. Сено впереди себя толкал. Но только в одном месте чуть приоткрылся — стрела Алексея поразила его. Больше никто не захотел к дому приближаться.

А Алексей тестя на чердаке оставил, чтобы внимание врагов отвлекал, сам же бегом через подпол в подземелье, оттуда запасным ходом в лес выбрался и скорей обратно к дому. Лютый тем временем за амбаром челядь свою собрал, всего четверо слуг с ним осталось, и говорит, от ярости шипит, слюной брызгает:

— Ладно, мы им покажем! Сейчас обратно пойдем и войско сюда приведем! Я с них с живых шкуру спущу! Кто проход через болото запомнил?

Это было последнее, что успел он сказать. Хорошенько прицелился Алексей — и стрела пробила боярину его черное сердце.

— Бабушка сказывала, что ни боярин, ни свита его с того холмистого острова не вернулись. Вроде бы Алексей-воин всех их по одному из лука перестрелял. Но как было на самом деле, никто не ведает. Только то точно, что смертью покарал их Алексей за горькие обиды, которые они людям чинили.

— Вот это да! — воскликнул Генька. — Неужели правда так было? Нам бы так стрелять научиться!..

— А дальше-то что, тетя Настя? — перебил друга Ванюшка.

— Дальше? Свита боярская за болотом у подножия холма шум подняла. Кричат: «Боярин пропал!» А что им делать? Покричали, побегали и решили, что боярин со слугами в трясине утонул. Известно было: из той трясины никто еще не возвращался. Охотников лезть в топь и искать следы боярские не нашлось. Вернулись к боярыне, доложили ей о гибели мужа. Только она не очень-то горевала, не любила она его, потому что уж больно злой был.

— И это все? — снова спросил Ванюшка.

— Не совсем. Зажил Алексей-воин со своим семейством хорошо, дружно. Говорят, никогда никого понапрасну не обижал, за это его и уважали. Говорят еще, что Алексей подземелье свое расширил и церковь начал строить с очень толстыми стенами и с узкими окнами, словно бойницы, только достроить не успел, смерть за ним пришла. А перед смертью позвал он своих сыновей и передал им мешочек с золотыми монетами. Сказал, что золото это с Востока, взял он его у басурман, которых убил за то, что они его родную деревню сожгли. И еще сказал, что кинжал арабский, который хранился у него, спрятан в надежном месте, потому что, по поверью, кинжал этот может принести несчастье, если его подарить своим детям. Наказал Алексей-воин сыновьям на то восточное золото обязательно церковь достроить и сделать из нее тайный ход в подземелье. Дескать, врагов много, и, если нападут, можно будет в церкви-крепости запереться, а коли враг не уйдет, внутри солому зажечь и самим в подземелье спрятаться. Враг и подумает, что сами себя сожгли…

— И что же, сделали такой ход? — спросил Генька.

— Сделали, — раздался голос Дарьи Петровны, которая, оказывается, давно уже вошла в избу и слушала около порога рассказ тети Насти. — Мне моя мать, покойница, тоже говорила про Алексея-воина. Только она еще одну историю добавляла.

— Какую? — почти хором закричали мальчики.

Дарья Петровна присела к столу.

— Мама сказывала, что в годы, когда Лжедмитрий пришел на Русь, в Рогачеве стоял большой отряд поляков. Эти поляки шли на Троице-Сергиеву лавру, но захватить ее не смогли — получили отпор. Польский отряд отступил к Рогачеву и там остановился.

— Троице-Сергиева лавра, это в Загорске? — уточнил любознательный Генька.

— В Загорске. Это монастырь, который Сергий Радонежский основал. Сказывают, еще в XIV веке.

— А кем он был, Сергий?

— Вроде сыном разорившегося боярина. До пострижения его звали Варфоломеем. Читать очень любил, как ты, Ванюшка. А потом построил келью неподалеку от городка Радонежа и уединился для иноческой жизни. В те времена многие русские люди уходили в края лесные, подальше от набегов степняков. Около кельи Сергия другие стали ставить свои кельи, потом церковь поставили, а потом уж и монастырь построили с толстыми стенами. А многие, пожив в монастыре, отправлялись дальше на север, в совсем недоступные для Орды места, и там создавали новые монастыри. Как ученики Сергия. Земли новые осваивали и земли те присоединяли к Москве, чтобы она была сильнее в борьбе с Ордой…

— А от поляков, бабушка Дарья, тоже в монастырях прятались? — снова перебил Генька.

— И в монастырях тоже. Время для Руси было тяжелое. Смутное. Бояре каждый в свою сторону тянул, ослабла страна, вот польские паны и воспользовались этим, Москву захватили.

Козьма Минин и князь Пожарский ополчение в Нижнем Новгороде собирали. Надо было прогнать с земли Русской чужеземных захватчиков. Все, кто мог держать оружие в руках, шли к Минину и Пожарскому. А кто воевать не мог, старался помочь едой, деньгами, лошадьми, сбруей. Многие посылали для ополчения деньги. Кто медные, кто серебряные, а кто и золотые. Хотя порой медные деньги стоили дороже золотых.

— Ну да? — не поверил Генька.

— Вот тебе и да! Медные-то деньги бедняки отрывали от себя. Иной последнюю деньгу отдавал. А золото имели только богатые. У них всегда что-нибудь про запас оставалось… На деньги покупали оружие, доспехи, лошадей, еду для ополченцев, корм для лошадей.

И вот из одного северного монастыря послали к Козьме Минину казну золотую. Большие ценности. Монеты золотые, кресты, утварь церковную, тоже все из червонного золота, яхонтами да изумрудами украшенные. Самоцветы в той казне были крупные, многих денег стоили. Все это помещалось в суме переметной. Говорят, богатые купцы тоже добавили в эту суму своего золота.