Александр Казанцев - Взрыв

- Никакого взрыва, кроме атомного, не могло произойти, если метеорит не коснулся земли. Теперь я готов защищать вашу гипотезу даже против вас самого! - с жаром воскликнул я.

- Это интересно, - сказал физик. - Научная дуэль? Защищайтесь!

И вот мы приступили к довольно странной дискуссии. Физик все-таки оказался моим оппонентом, но... мы поменялись с ним ролями.

- Отчего же мог произойти мгновенный взрыв метеорита? - спросил физик, затягиваясь махрой.

- Надо полагать, что он был из изотопа урана с атомным весом 235, способного к так называемой "цепной реакции".

- Правильно. Или изотоп урана, или плутоний. Теперь опишите картину цепной реакции, и вы сразу увидите слабость защищаемой вами гипотезы.

- Охотно вам отвечу. Если атомы изотопа урана бомбардировать нейтронами, электрически не заряженными элементарными частицами вещества, то при попадании нейтрона ядро будет делиться на две части, высвобождая огромную энергию и выбрасывая, кроме того, три нейтрона, которые разбивают соседние атомы, в свою очередь выбрасывающие по три нейтрона. Вот вам картина непрерывной цепной реакции, которая не прекратится, пока все атомы урана не распадутся.

- Совершенно правильно. Но ответьте, что требуется для начала атомной реакции?

- Разбить первый атом, попасть нейтроном в первое ядро.

- Вот именно. Но здесь-то и кроется ловушка. Вы знаете, как далеко друг от друга расположены атомы? Расстояния между ними подобны расстояниям между планетами, если приравнять величину планет и атомных ядер. Попробуйте попасть несущейся кометой, какой можно себе представить нейтрон, в одну из планет - в ядро. Физики подсчитали, через какую толщу урана надо пропустить нейтрон, чтобы по теории вероятности он попал в атомное ядро. У некоторых получилось, что для начала цепной реакции так называемая критическая масса урана должна быть не менее восьмидесяти тонн.

- Неправда! Вы прибегаете к нечестным приемам. Так думали прежде. Для начала атомной реакции достаточно, чтобы урана было только один килограмм.

- Согласен, - улыбнулся физик. - Вы бьете меня моим же оружием, но вы не разгадали еще моего коварства. Да, действительно, в полукилограмме урана цепная реакция под влиянием потока нейтронов начаться не может, в килограмме урана она начнется обязательно. Что же из этого следует? Как будто ужо ясно, что падавший метеорит должен был иметь изотопа урана 235 не менее килограмма.

- Совершенно верно.

- Но, с другой стороны, нужны летящие нейтроны. Скажите мне, отчего же началась реакция? Откуда взялись потоки нейтронов?

- А космические лучи? В них ведь встречаются летящие нейтроны?

- Вы подготовлены, безусловно подготовлены, - усмехнулся физик. - Но ведь такой поток нейтронов существовал и за пределами атмосферы. Почему же метеорит не взорвался там?

- Решающую роль здесь должна играть скорость нейтронов. Ведь при большой скорости нейтроны могут не причинить ядру вреда, подобно пуле, пробивающей доску, но не роняющей ее.

- Замечательно верно, - ударил физик кулаком по столу. - Для начала цепной реакции летящие нейтроны надо притормозить.

- Если на изменение скорости нейтронов повлияла высокая температура, нагревание метеорита при прохождении им атмосферы...

- Попались! - закричал физик, вскакивая. - Вы разбиты, дорогой оппонент! Нам уже приходится делать допущения. "Если"! Никаких "если"! Я не знаю, как сделали американцы свою атомную бомбу, но мы с вами сейчас невольно разобрали весь ее "механизм". Да, самое трудное, что американцам пришлось сделать, - это затормозить нейтроны. И в этом они вряд ли обошлись без тяжелой воды.

- Верно, американцы действительно применили тяжелую воду. Как, однако, вы были хорошо осведомлены, находясь в тайге!

- Я был осведомлен не в тайге, а до тайги. Я ведь теоретик. Теоретики должны видеть решение задачи за много лет вперед, за много лет до того, как она будет решена практиками, эмпириками. Так вот, в нашем с вами метеорите трудно себе представить наличие тормозящих элементов, включающихся в нужный момент. Ведь в американской атомной бомбе они были сделаны искусственно.

- Так что же вы искали в тунгусской тайге, если до отъезда туда знали, что атомного взрыва произойти не могло? - вскочил я, готовый броситься на физика, с такой убийственной холодностью опровергавшего самого себя.

- Я искал то, что могло быть там до катастрофы. Для этого я с миноискателем в руках исходил немало километров, в кровь искусанный проклятым гнусом.

- С миноискателем?

Я уставился на физика и несколько мгновений молчал соображая.

- Что же, найденное там изменило ваши взгляды? - почти закричал я. Неужели вы подозреваете, что взрыв был подготовлен искусственно, что мы имели дело с атомной бомбой?

- Нет, - спокойно возразил физик. - Этот атомный взрыв не был вызван бомбой.

- Я сдаюсь. Я больше не могу. Значит, все не верно... Вы ничего не нашли?

- Да, в течение полутора месяцев пребывания в районе бурелома я не нашел ни метеоритного кратера, ни осколков метеорита или его следов, ни каких-либо металлических предметов, которые могли быть там до взрыва. Это и не мудрено. Взрывом даже деревья вдавливало в торф на четыре метра. Но...

- Что "но"? Не мучайте... Рассказывайте, что же вы нашли?

- Не прерывайте. Я расскажу вам все по порядку.

- Я сдаюсь. Я уже не оппонент, но лишь слушатель. Разрешите только записывать.

- Как я уже вам сказал, поиски с миноискателем не дали мне ничего. Так как экспедиция только начинала работу, то я вынужден был после поисков в районе бурелома отправиться вместе с Сергеем Антоновичем, по нашему с ним уговору, разыскивать его дурацкую чернокожую женщину, жившую где-то в тайге. Конечно, я тогда не думал, что она сможет опровергнуть мою первоначальную гипотезу. Мы достали проводников-эвенков и верхом на их оленях двинулись в путь.

- Атомный взрыв и чернокожая! Какая связь? - простонал я.

- Вы обещали не прерывать.

- Но должна же быть у вас, ученых, логика. Ну хорошо, молчу.

- Около двух месяцев гонялись мы без устали за последней из племени чернокожих сибиряков. Мы узнали, что она была жива и чуть ли не шаманила где-то. Мы добрались до нее, наконец, в стойбище, около местечка с удивительно звучным названием "Таимба", неожиданным и для русского и для эвенкийского языка. Привел нас туда эвенк, Илья Потапович Лючеткан, когда-то служивший проводником самому Кулику, несмотря на шаманские запреты. Это был глубокий старик с коричневым морщинистым лицом и настолько узкими глазами, что они казались почти всегда закрытыми.

"Шаманша - непонятный человек, - говорил он, поглаживая голый подбородок. - Сорок или меньше лет назад она пришла в род Хурхангырь. Порченая была".