Жестянка, полная червей - Бен Бова
— Не закончено еще, — сказала я. — Да и едва начато, говоря по правде.
Сэм развернул космокат, и мы медленно поплыли вдоль всей композиции. Я видела все недостатки, видела, где следует закрепить, где подправить, где улучшить. Следовало бы хорошенько поработать над оперенным змеем. Мама Килья, Мать-Луна, особенно груба и угловата. Но мне пришлось поместить ее туда, потому что как раз там на поверхность астероида выходила серебряная жила, а мне нужно было серебро для слез Луны.
Даже подмечая слабости и недостатки в своих фигурах, я слышала доносившееся по радио пыхтенье Сэма. И опасалась, как бы он от избытка восторга не задохнулся. С полчаса двигались мы туда-сюда вдоль освещенной поверхности астероида, переплывая затем по виткам спирали на другую сторону.
Громадное преимущество космоскульптуры состоит, конечно, в отсутствии тяжести. Нет никакой необходимости в основании, постаменте, вертикальной линии, отвесе. В космосе скульптура выходит подлинно трехмерной, какой и должна быть. Я намеревалась использовать под изваяние всю поверхность астероида.
— Фантастика, — выговорил наконец Сэм и странно приглушенно звучал его голос. — Прекраснее ничего в жизни не видел. И пусть меня за яйца подвесят, если я дам этим червивым ублюдкам отхапать у тебя такое!
С того момента я и полюбила Сэма Ганна.
Верный данному слову, Сэм поручил своим адвокатам заняться моим делом. Спустя несколько дней после того, как «Адам Смит» скрылся с глаз моих, взяв курс на строительную площадку Моралистов, ко мне обратилась фирма «Киттов и Крилль» из Порт-Канаверала, штат Флорида, США, Земля.
Появившаяся на экране моего коммуникатора женщина оказалась младшим партнером фирмы. Для двух старших партнеров (мужчин) мой случай интереса не представлял. Тем не менее это было лучше, чем услуга моего университета: тамошний юрисконсульт лишь вяло прошамкал, что ни прав, ни шансов у меня никаких, а посему астероид мне следует освободить незамедлительно.
— Мы добились согласия арбитражного комитета MAC рассмотреть спор, — сказала мисс Минди Рурке, эсквайр.
На мой взгляд, она выглядела слишком молодо для адвоката. Особенно меня поразили ее длинные волосы, роскошно ниспадавшие на плечи. Носить такие можно только на Земле. В тех обиталищах, где сила тяжести мизерна, все ее каштановое великолепие взрывом взметнулось бы вокруг головки.
— Значит, мне предстоит Судный день.
— В вашем физическом присутствии необходимости нет, — уведомила мисс Рурке. А затем добавила (и лицо ее слегка нахмурилось в сомнении): — Боюсь, однако, арбитраж, как обычно, будет основывать свои решения на максимуме пользы для максимума людей. Моралисты в своей обители поселят десять тысяч человек. А у вас есть только вы.
Слова ее означали, что Искусство не ставится ни во что в сравнении с утилитарной целью перемолоть мой астероид, расплавить его и пустить металл на каркас искусственного мирка, что приютит десять тысяч религиозных фанатиков, желающих навсегда покинуть Землю.
Сэм поддерживал со мной электронную связь, чуть не каждый день посылал вызов и вел разговоры со мной по часу, а то и больше. В беседах наших места лирике не отводилось, но с каждым вызовом я любила Сэма все больше и больше. Он без конца рассказывал о своем детстве в Небраске — или то была Балтимора? Временами его баллады о детстве шли на фоне омытых дождями склонов холмов тихоокеанского Северо-Запада. То ли он ребенком без конца переезжал с места на место, то ли уже взрослым сплавил у себя в сознании детские воспоминания многих людей и сам стал считать их своими. Я никогда не пыталась узнать правду. Если Сэм считал, что все эти истории из собственного его детства, то — какая разница?
Мало-помалу недели складывались в месяцы, и я незаметно сама стала рассказывать о годах юности. О горной деревушке, уже наполовину покинутой людьми, где я родилась. О борьбе с отцом за то, чтоб разрешил мне пойти в университет, а не замуж, «как положено порядочной девушке». О профессоре, который разбил мое сердце. И о той боли, что занесла меня на этот астероид и обрекла на жизнь отшельницы.
Сэм меня ободрял. Заставлял улыбаться. Смеяться даже. Раз за разом ошарашивал меня описаниями своих предпринимательских деяний. Ему мало было владеть и управлять гостиницей «Вид на Землю», а плюс к тому вести грузоперевозки на всем просторе от околоземных орбит до Луны и дальше до новых обиталищ, сооружаемых на околосолнечных орбитах, — Сэм ко всему прочему еще втянулся в строительство туристических комплексов на Лунной Базе. И это не все: «Тут еще два парня с рекламным проектиком подвалили. Психушка какая-то, но может и сработать».
«Проектик» состоял в том, чтобы поместить рекламные изображения в ионосфере милях эдак в пятидесяти над земной поверхностью: с помощью электронных пушек распылить на такой высоте газы и заставить их светиться, словно северное сияние. «Подвалившие» к Сэму утверждали, что сумеют сделать настоящие картины, которые будут видны на целых континентах.
— При благоприятных условиях, — добавил Сэм. — Ну, там, чтоб или закат или рассвет был, когда небо с земли кажется темным, а на нужной высоте все еще солнечный свет есть.
— Не так много людей не спят на рассвете, — заметила я.
Почти целая минута прошла, пока пришел ответ на мои слова: так далеко я была от его базы на земной орбите.
— Ага, — донесся его голос наконец. — Стало быть, нужно делать ближе к закату. — Сэм криво ухмыльнулся. — А представляешь себе, как охранители окружающей среды взовьются, когда мы станем рекламные картинки пускать по всему небу?
— Изображения ведь через несколько минут угаснут, да?
Потянулись секунды, потом пришел ответ:
— Ага, точно. Нет, можешь себе представить выражение на этих мордах? Как они это возненавидят! Стоит постараться хотя бы ради того, чтоб их язва заела!
Все эти долгие недели и месяцы я едва находила в себе силы продолжать ваяние. Зачем? Чего ради? Отнимут у меня астероид целиком, в порошок изотрут, уничтожат навсегда. Я знала, что скажут арбитры Международного Астронавтического Совета: «Моралисты» — «Искусство», счет 10000:1.
Целыми днями висела я перед компьютером, впустую перебирая клавиши, набрасывала следующую группу фигур, которые лазеры должны были бы резать в камне. Появлявшиеся на экране дисплея фигуры выглядели хилыми, неестественными, искаженными. Порой они взирали на меня укоризненно, будто это я несла им смерть.
То и дело все кончалось тем, что я принималась рисовать забавное, все в веснушках, милое лицо Сэма.
Я находила причины натянуть скафандр и выбраться в космос. Проверить лазеры. Отрегулировать силовые установки.
Переналадить датчики обратной связи. Все что угодно — только не работа. Одетыми в перчатки пальцами я гладила лица хау-ки,
