Большая глубина - Кларк Артур Чарльз
Некоторым счастливчикам удалось даже – неведомо как – стать единоличными владельцами кое-каких мелких островков. Появились здесь и организации, ведающие отдыхом и развлечениями; это не всегда способствовало украшению творений природы. Но главенствующую роль, бесспорно, играла Всемирная организация продовольствия с ее сложной системой рыбных промыслов, морских ферм и исследовательских учреждений; их было несметное количество.
– Уже почти прилетели, – сказал Берли. – Только что прошли над островом Леди Масгрейв, на нем стоят главные генераторы западной секции заграждения. А вот и архипелаг Каприкорн под нами – Мастхед, Уантри, Нортвест, Вильсон… Вон тот, посередине, со всеми строениями, это Герон. В большой башне находится администрация, а возле бассейна – аквариум. И две подводные лодки видны, смотрите, у длинного пирса, который тянется до края рифа.
Говоря, Дон уголком глаза следил за Франклином. Тот наклонился к окошку и как будто слушал этот репортаж, но Берли мог бы поклясться, что он не смотрит на раскинувшуюся внизу панораму рифов и островов. Лицо Франклина напряглось, и взгляд был отсутствующим, точно он принуждал себя ничего не видеть.
В душе Дона боролись жалость и презрение. Он узнал симптомы, хотя не понимал причин болезни. Самая настоящая высотобоязнь. А он-то принял Франклина за космонавта! Но кто же он? Во всяком случае, не тот человек, с которым Дону хотелось бы делить тесное пространство двухместной учебной лодки.
Амортизаторы самолета коснулись посадочной площадки острова Герон, и Франклин, ступив на прямоугольник стесанного коралла и щурясь от яркого солнца, мгновенно оправился от своего недуга. «Вот так же быстро приходят в себя иные после морской болезни, стоит им только сойти на берег, – подумал Дон. – Да, если Франклин такой же моряк, как пилот, я от силы дня через два вернусь на работу, больше эта идиотская затея не продлится». Хотя, по чести говоря. Дон вовсе не спешил: Герон был очень приятным местом, можно отлично развлечься, если знаешь, как обойти все эти запреты и ограничения, без которых не могут жить бюрократы.
Небольшой грузовик помчал людей и багаж по дороге между высокими писониями, плотные кроны которых не пропускали солнечных лучей. Всего четверть мили отделяло пирсы и ремонтные мастерские в западной части острова от административных зданий на восточном берегу. С севера на юг, деля островок на две части, тянулась полоса бережно сохраняемого леса.
Дон с нежностью подумал о заманчивых тропинках и уединенных полянах, которыми этот лес изобиловал.
Мистера Франклина уже ждали и заранее позаботились о нем. Было ясно, что в глазах администрации он занимал привилегированное положение, рангом ниже кадровых сотрудников, вроде Берли, но несравненно выше обычных курсантов. Самое удивительное, ему отвели отдельную комнату.
Такой чести на Героне не удостаивалось даже начальство из Отдела китов.
Берли только облегченно вздохнул; он так боялся, что придется жить вместе с этим странным воспитанником. Тем более что это было бы серьезной помехой для некоторых сугубо личных дел Дона.
Он проводил Франклина в его комнату на втором этаже учебного корпуса. Она была не очень просторной, но уютной; из окна открывался вид на простершийся до самого горизонта риф. Внизу группа курсантов, пользуясь переменой, разговаривала с преподавателем. Дон сразу узнал его, хотя и не помнил фамилии. Приятно вернуться в школу, когда знаешь все ответы…
– Здесь вам будет хорошо, – сказал он Франклину, который уже разбирал свои вещи. – Вид-то какой, а?
Обычно поэтические восторги были чужды Дону, но ему хотелось проверить, как Франклин воспримет картину могучего океана с белыми шапками кораллов. Его ожидало разочарование: тридцать футов высоты, по-видимому, не пугали Франклина, он с явным восхищением любовался голубовато-зеленым простором, уходящим в безбрежные океанские дали.
Так тебе и надо, отругал себя Дон, нашел, кого дразнить. Какая бы холера ни пристала к этому бедняге, ему, наверно, не сладко с ней.
– Я пойду, а вы устраивайтесь, – сказал он, идя к двери. – Завтрак через полчаса в столовой, мы проезжали мимо нее. Там и увидимся.
Франклин рассеянно кивнул, доставая из чемодана белье и раскладывая его на кровати. Сейчас он больше всего хотел побыть один, без посторонних, освоиться с новой обстановкой, в которой ему, хочешь не хочешь, предстоит жить.
Прошло минут десять, когда раздался стук в дверь и кто-то негромко спросил:
– Можно войти?
– Кто там? – спросил Франклин, поспешно наводя порядок.
– Доктор Майерс.
Фамилия незнакомая, но – Франклин криво усмехнулся – неспроста первым его навестил врач. И не трудно угадать, какой именно.
Майерс был некрасивый, но приятный мужчина лет сорока, коренастый, с пристальным, испытующим взглядом, который как-то не сочетался с его дружелюбием и предупредительностью.
– Извините, что врываюсь вот так, сразу, – учтиво произнес он. – Но у меня просто нет другого выхода, сегодня вечером я вылетаю на Новую Каледонию и вернусь только через неделю. Профессор Стивенс просил меня зайти к вам и передать наилучшие пожелания от него. Если вам что-нибудь понадобится, звоните мне, мы постараемся все устроить.
Франклин отдал должное искусству, с каким Майерс обошел подводные камни. Он не сказал: «Мы говорили о вашем заболевании с профессором Стивенсом», – хотя, конечно, именно так и было. И не предложил прямо своих услуг, подал все так, словно Франклин не нуждается больше в лечении и присмотре.
– Я вам очень признателен, – искренне ответил Франклин. Доктор Майерс пришелся ему по душе, и он решил не злиться попусту на надзор, которого ему все равно не избежать.
– Скажите, – продолжал он, – что здесь известно обо мне?
– Ровным счетом ничего. Знают лишь, что нужно помочь вам возможно скорее выучиться на смотрителя. Вы не думайте, это далеко не первый случай срочной переквалификации. Разумеется, будут любопытствовать, кто вы, что вы, от этого никуда не денешься. Пожалуй, в этом и заключается для вас главная трудность.
– Берли уже умирает от любопытства.
– Хотите послушать мой совет?
– Конечно, говорите.
– Вам работать с Доном не один день, и будет только справедливо по отношению к нему поделиться с ним, когда вы почувствуете, что пришло время. И это в ваших же интересах. Я уверен, он все поймет. Если хотите, могу сам ему объяснить.
Франклин молча покачал головой. Возразить было нечего, он понимал, что Майерс говорит дело. Рано или поздно истина все равно всплывет; оттягивать неизбежное – себе вредить. Но победа в борьбе за рассудок и уважение к себе была еще слишком непрочной, он боялся даже подумать о том, чтобы работать с людьми, посвященными в его тайну, как бы благожелательно к нему ни относились.
– Ну, хорошо. Как решите, так и будет. Желаю удачи и надеюсь, что я не понадоблюсь вам как врач.
Майерс давно ушел, а Франклин все еще сидел на краешке кровати, обозревая свою будущую сферу-море. Да, удача нужна ему. Он чувствовал, что интерес к жизни возрождается. Дело даже не в том, что все стараются ему помочь; к этому он, можно сказать, привык за последние месяцы.
Главное, он наконец-то сам увидел какой-то просвет, поверил, что может / наполнить свою жизнь новым смыслом.
Вдруг Франклин очнулся от размышлений и взглянул на часы. На десять минут опаздывает на завтрак – плохое начало новой жизни! Он представил себе, как Дон Берли нетерпеливо ждет его в столовой, беспокоясь, не случилось ли чего.
– Иду, мой учитель, – с улыбкой сказал он. Он уже успел забыть, когда шутил в последний раз.
Глава 3
Когда Франклин в первый раз увидел Индру Лангенбург, руки у нее были по локоть в крови, и она деловито разрезала внутренности десятифутовой тигровой акулы, которую сама же и выпотрошила. В лучах солнца тускло поблескивало белое брюхо чудовища, распростертого на песчаном пляже, облюбованном Франклином для утренних прогулок. Из пасти акулы свисала крепкая цепочка с крючком; видно, рыбина попалась на удочку ночью и с отливом очутилась на мели.
