Солнечный огонь - Френсис Стивенс
Она наклонила голову и спокойно посмотрела на темные силуэты у восточной кромки. Затем, легко касаясь земли босыми ступнями, девушка поспешила к ближайшему из гостей, к Теллиферу.
Уэринг закричал, велев ТНТ побыстрее подниматься к товарищам. Если танцовщица была в пирамиде не одна, звуки выстрелов наверняка привлекли внимание ее соплеменников. Хуже того, в любой момент могло вернуться чудовище, исчезнувшее в темной норе.
Все эти опасности Уэринг обрисовал несколькими выразительными словечками. А когда он увидел, что вместо подчинения приказу Теллифер не торопится покинуть дьявольское логово и радостно приветствует жрицу, то добавил еще несколько фраз, теперь уже покрепче.
Но в ответ девушка лишь бросила взгляд наверх, а Теллифер, похоже, заартачился. Голос, доносящийся снизу, был почти не слышен, в отличие от окрика Уэринга. Его товарищам удалось понять только несколько слов.
Они сумели разобрать:
— Хватит тебе, Олкот, — а потом еще что-то едва различимое про «Блаженную деву» и «семь звезд в волосах»[4]. В лучшем случае это лишь косвенно относилось к практической стороне дела.
Великан-репортер окончательно потерял терпение, разозлившись на безрассудного друга.
— Вот дурак-то! — пропыхтел он. — Парни, оставайтесь здесь. Я иду за ТНТ!
Теперь Уэринг преодолевал последний отрезок длинного пути, пройденного его многочисленными предшественниками: он ринулся в самое сердце древней пирамиды.
Пятеро товарищей прекрасно помнили о печальных останках лодок и судов у причала внизу и осознавали, что пирамида гостей привечает, но отказывается отпускать. И они видели ужасающего компаньона девушки.
Однако, когда Уэринг, пылая негодованием, спустился на площадку, гневные слова, готовые сорваться у него с языка, все же не обрушились на голову Теллифера. Друзья, оставшиеся наверху, наблюдали, как он резко остановился. Снял шляпу. Его последующие движения говорили, что он растерялся — или даже смутился.
— Сейчас и мистер Уэринг ей ручку жмет, — несколько озадаченно прокомментировал Джон Б.
— Безумие какое — то! — сказал Отуэй и, уже в свою очередь, протестующе повысил голос до крика: — Уэринг! Эй, Уэринг! Про стоножку не забывай! Господи! Ладно, вы двое оставайтесь тут. Я сбегаю вниз и приведу эту чокнутую парочку в чувство…
Голос естествоиспытателя, хриплый от волнения, стих внизу.
Сигзби возмущенно произнес:
— Если они думают, что я готов пропустить самое интересное из происходящего…
Конец его фразы также затерялся при спуске по лестнице.
Джон Б. ни перед кем не оправдывался. Ведь объясняться ему было уже не с кем. Всем известно, что даже опытнейшие мужи иногда подчиняются инстинкту и просто «следуют за толпой».
Достигнув нижнего уровня с его магическим притяжением, стюард не потерял головы и не бросился опрометью в гостеприимные объятия, в отличие от своего юного нанимателя. Но шляпу с головы уважительно стянул. И звать назад никого не стал, хоть это было бы разумнее всего.
Как позднее сетовал Сигзби, девушка, на их беду, оказалась из тех, кого в древней пирамиде да еще в компании колоссальной сороконожки встретить не ожидаешь! Будь она загорелой амазонкой с пылающими черными очами и буйными кудрями, ее присутствию в таком месте никто бы не удивился, даже больше, от такой они бы легко отвернулись и ушли, а может, и в плен бы ее взяли.
Но эта девушка смотрела на гостей большими и немного печальными глазами. И глаза ее поражали синевой, какую встретишь лишь летом — в восточной части неба, перед самым восходом солнца. Попав под ее чары, мужчины не спешили покинуть площадку. Мало того, мысль о необходимости уйти вдруг показалась ненужной, совершенно пустячной. Лик в ореоле рыжего золота локонов с короной из звезд не мог таить зла.
К тому времени Отуэй успел спуститься и с удивлением убедился, что упоминание «Блаженной девы» было не столь неуместным, как виделось сверху. Уэринг же, достаточно придя в себя, тихонько посмеивался.
— Отуэй, — заговорил он, — жрица древнего солнечного культа… культа стоножки… короче, какой-то там чудаковатой религии горит желанием с тобой познакомиться! Ты ведь у нас знаток местных наречий. Знаешь, на каком языке беседовали до Адама? Нам бы это сейчас пригодилось.
Ученый тоже пожал протянутую женскую ручку и заглянул в рассветно-синие глаза. После чего набрал в грудь воздуха и покачал головой в ответ на вопрос репортера.
— Попробую поговорить с ней на тупи или подобном диалекте. Но она не индианка. Сам разве не видишь? Чистейший европеоид. Судя по глазам и волосам, у нее либо англосаксонская, либо французская кровь. Возможно, есть и ирландская. Посмотри на ее нос…
— Боже мой! Перестаньте говорить о ней в таком тоне, — возмутился юный Сигзби, сдавшийся девушке без борьбы, — по-моему, она понимает каждое ваше слово.
Последовало смущенное молчание. Всем вдруг показалось, что серьезное лицо, озаренное приветливой улыбкой, и предрассветная синева глаз светятся умом.
Уэринг опять заговорил с незнакомкой и спросил, знает ли она английский, но девушка промолчала и не подала виду, что понимает его. Отуэй сделал схожую попытку, обратившись к ней сначала на португальском, затем на тупи, универсальном языке торговли в Бразилии, и на нескольких индейских диалектах. Все было напрасно, как и вопросы на французском, итальянском и немецком, заданные уже от отчаяния, ибо результат был неизменно отрицательным. Путешественникам подумалось, что все их ресурсы исчерпаны, но неожиданно Теллифер внес свою лепту, произнеся несколько звучных фраз на древнегреческом.
Услышав их, девушка заулыбалась еще печальнее. Будто укоряя себя за неспособность понять, она попятилась. Грациозно взмахнула тонкими белыми руками — и слегка отступила за центральные колонны.
— Греческий! — фыркнул Уэринг. — Теллифер, ты никак вообразил, что Рио-Силенсиозо — это Геллеспонт? Ты же ее напугал!
Эстет принялся яростно оправдываться:
— Выбор мне подсказала Психея! Эти твои немецкие глаголы навели жути…
— Джентльмены, зря мы предаемся раздору! Она пошла звать сюда свою ужасную стоножку! — вмешался Отуэй.
Джон Б. успел незаметно проскользнуть вслед за незнакомкой и оглядеть западную сторону площадки; теперь он быстро поправил товарища:
— Простите, мистер Отуэй, но вы ошибаетесь. Она просто закрывает нору, в которую прошмыгнуло чудище… Закончила, идет обратно.
Но разгоряченный Сигзби все-таки высказался:
— Парни, как я от вас устал! Как будто эта девушка вообще способна обидеть кого-то, тем более после таких рукопожатий и… и…
— Улыбок, — холодно произнес Уэринг, заканчивая за него фразу. — Сиг, Отуэй прав. Мы валяем дурака. И мы давно не дети. Место тут странное. Чересчур странное! Возможно, женщина что-то замышляет. Надо заставить ее… А вот и она сама! Готов поспорить, что за ней явится все ее племя!
— Простите, мистер Уэринг. — Джон Б. по-прежнему следил глазами за жрицей. На сей раз она зашла в один из скрытых кустарником проходов от
