Дурацкая история - Николай Борисович Патрикеев
План был прост до безобразия и, наверное, мог сработать. Я должен был выйти на связь и вызвать сюда как можно больше народу, желательно тех, кто принимает решения. По их приезду рассказать, что здесь произошло, а заодно изложить рассказ Павла про богов. Разумеется, мне не поверят. И вот тут появится Павел со своими сторонниками, буквально весь в белом, и продемонстрирует такие чудеса, что убедятся самые отъявленные скептики…
Мой собеседник растворился в ночной тьме – поспешил готовиться к завтрашнему выступлению. Я с трудом растолкал Петьку.
– Товарищ лейтенант, что случилось? – Петруха выглядел, как бомж с похмелья.
– Потом расскажу, глотни водички и настраивай рацию.
Через пять минут я уже пытался выйти на связь с Климовым:
– Первый, Первый, я Второй ответьте… Первый, Первый…
Рация шипела, скрипела и только что не плевалась, но связи не было.
– Первый, Первый, я Второй, прием! – это продолжалось минут десять. Когда я совсем отчаялся, раздался голос полковника:
– Второй, где тебя черти носят? Час ночи! Почему на связь не выходил?
– Тут, товарищ полк… э… Первый, такие странные дела творятся! Коробочка сгорела, выезжайте сюда, как только сможете. И комиссию прихватите.
– Эти мудаки тебе зачем?
– Тут все объясню, поверьте мне! И пленку с АБД срочно снимите!
– Без тебя не догадаемся, сняли уже давно.
Надо отдать полковнику должное, он своим людям доверял и вопросов лишних не задавал. Особенно по открытой связи.
– Добро, с рассветом выезжаем.
Кончилось все печально. Утром не появились ни наши, ни Павел. Эфир был забит помехами, и на связь выйти не удалось. Ближе к вечеру появилась колонна из тягача и подъемного крана. Из тягача выпрыгнул Блинков, весь какой-то помятый, небритый и вроде как даже заплаканный.
– Семен Семеныч, что случилось? Где Климов, где комиссия? – бросился я к нему.
– Помер Климов. Сердце во сне остановилось. – шмыгнул носом Блинков – Там такое творится! Да еще пленка с записью куда-то делась…
В общем, никому ничего я не рассказал. Павел так и не появился, а без доказательств меня сочли бы сумасшедшим.
Я так понял, что Ждущие узнали об угрозе разоблачения и каким-то образом ликвидировали эту угрозу. Попал ли Климов под раздачу или его смерть – совпадение, не знаю, но пленку так и не нашли.
Расследование толком не проводилось, все списали на молнию. Тут начался путч августа 1991, ГКЧП, развал Советского Союза, и эта история забылась.
Я уволился из армии, вернулся в Ленинград. Довольно случайно я попал в международную космическую программу.
О Ждущих я больше ничего не слышал, хоть и искал информацию.
А вот с богами я столкнулся, через много-много лет.
2.
Я тогда работал сменным бортинженером на станции Лагранж-5. Станция размещена в точке Лагранжа номер 5 – это такая точка в системе Земля – Луна, где космическое тело находится в устойчивом равновесии и занимает постоянную позицию относительно Земли и Луны. Это, сами понимаете, очень удобно как для наблюдения за Луной, так и для перевалки грузов.
Я вплыл в центральный модуль, приготовившись рассказать свежий анекдот, но мой задор пропал даром. В модуле не было ни души. Впрочем, станция невелика, и народ я обнаружил довольно быстро. Все столпились в астрономическом отсеке.
Кроме нашей, обитаемой, станции, в системе Земля – Луна висит еще 4 автоматические, также расположенные в точках Лагранжа. Управляются они с Земли, но мы при необходимости можем слетать к любой из них. Например, для мелкого ремонта. Для этого у нас есть шаттл, он же челнок, постоянно пристыкованый к борту.
Обитатели станции зависли в разных позах у обзорного экрана. На экране с максимальным увеличением красовалась Лагранж 4. Сбоку к ней прилепилось какое-то черное облако, превосходящее размерами станцию раз в десять.
– Это что? – спросил я.
– Вот и мы гадаем, что это – ответил капитан – связи с Л4 нет ни у нас, ни у Земли уже больше часа, как раз когда появилась эта штука. В телескопы ничего не разобрать. Так что, Василий, придется тебе туда слетать.
В полете скучать не приходилось. Руководство операцией взяла на себя Земля, причем командовали одновременно и ЦУП из Королева, и Канаверал, да еще и европейцы из своего Дармштадта вставляли пару слов.
В результате непрерывного двухсуточного совещания между всеми ЦУПами и родной Лагранж-5 был выработан план действий. Я, заранее одетый в скафандр, облетаю на шаттле облако со всех сторон и веду съемку всеми средствами фиксации. Затем я стыкую шаттл к свободному стыковочному узлу и проникаю на станцию, выяснить, что со связью и что там происходит вообще. Финал операции – вернуться в шаттл, подобраться к облаку как можно ближе и потыкать его манипулятором. В идеале взять пробу этой субстанции. Затем возвращаюсь на Л5. Если, конечно, останусь жив. На время операции командование переходит руководителю полетами в Королеве, остальные молчат.
План, наверное, был хорош, но, как сказал фельдмаршал Мольтке, в бою первым гибнет план боя. Не зря именем фельдмаршала назвали кратер на Луне.
Я очень осторожно подбирался к облаку. На всех экранах и во всех диапазонах была та же непроницаемая чернота. «Стоило переться в такую даль» – мелькнула у меня мыслишка. Когда до границы тьмы оставалось метров двести, облако внезапно, как мне показалось, прыгнуло на меня, и шаттл оказался в непроницаемой мгле.
Сказать, что я испугался – это ничего не сказать. Слава богу, я не врубил двигатель на полную мощность в надежде вырваться. Думаю, кончилось бы не хорошо. Срывающимся голосом я вызывал Базу, Землю, Луну, маму и господа бога, лихорадочно переключая диапазоны. В ответ была глубокая тишина. Понемногу я успокоился.
Шаттл явно куда-то двигался. Постепенно стала появляться сила тяжести, незакрепленные предметы сначала медленно, а потом все быстрее опустились на пол. Индикаторы и экраны на пульте управления синхронно помигали и выключились. В рубке погас свет – что-то отключило систему бортового питания. Ядерные батареи производства всемирно известной корпорации «Заслон», однако! Эти батареи невозможно сломать и срок службы их две сотни лет! Я остался в полной темноте и тишине.
Шаттл остановился. Сила тяжести, по моим ощущениям, достигла земной. За иллюминаторами стало светать. Постепенно проступили очертания какого-то ангара, довольно большого. Серые гладкие стены, такой же потолок. Абсолютно пустое помещение. Освещенность достигла уровня пасмурного земного дня. В скафандре поддерживается комфортная температура, но я был мокрый как мышь. Я сидел в пилотском кресле и соображал, что делать дальше. Связи нет.
