Механическое пианино - Курт Воннегут
– Нет, киска, не смей! – крикнул Пол.
Кошка наткнулась на сигнальную проволоку, протянутую вдоль забора, и у здания сторожки взвыла сирена. Секунду спустя кошка коснулась электрического провода, протянутого по верху забора. Раздался треск, вспыхнула зеленая вспышка, и кошку швырнуло высоко вверх над проводами. Она упала на асфальт, мертвая и дымящаяся, но зато по другую сторону забора.
Броневик с нервозно поворачивающейся из стороны в сторону башенкой, вооруженной пулеметами, остановился как вкопанный у маленького тела. С лязгом отворился люк башни, и заводской охранник осторожно высунул голову.
– Все в порядке, сэр?
– Выключите сирены. Ничего страшного, просто кошка залезла на забор. – Пол присел и приглядывался к кошке сквозь ячейки забора, страшно огорченный. – Возьмите кошку и доставьте ее в мой кабинет.
– Простите, сэр?
– Кошку – я хочу, чтобы ее доставили ко мне в кабинет.
– Так она же дохлая, сэр.
– Вы слышали, что я сказал?
– Слушаюсь, сэр.
Мрачное настроение опять вернулось к Полу, когда он садился в машину перед зданием 58. И не было ничего, что способно было бы отвлечь его внимание, ничего – только асфальт, уходящие вдаль фасады пронумерованных домов да холодные завитки облаков на клочке голубого неба. Нечто живое Пол обнаружил только в узком ущелье между зданиями 57 и 59, в ущелье, которое выходило на берег реки, откуда открывался вид на серые веранды домов в Усадьбе. На верхней веранде в кресле-качалке сидел старик, греясь в скупых солнечных лучах. Через перила перевесился мальчик и, бросив вниз бумажку, следил за ее ленивым полетом к берегу реки. Малыш оторвал взгляд от бумаги и встретился глазами с Полом. Старик прекратил свое раскачивание и тоже уставился на чудо – живое существо на территории Заводов Илиум.
Когда Пол проходил мимо стола Катарины Финч, она протянула его отпечатанную речь.
– Очень хорошо, – сказала она, – особенно то место, где вы говорите о Второй Промышленной Революции.
– А, все это старье.
– А мне это показалось очень свежим – я имею в виду то место, где вы говорите, что Первая Промышленная Революция обесценила мышечный труд, а вторая – обесценила рутинную умственную работу. Я была просто в восхищении.
– Норберт Винер, математик, все это сказал уже в сороковых годах. Вам это кажется свежим только потому, что вы слишком молоды и знаете только то, что происходит сейчас.
– Действительно, кажется просто ужасным, что все когда-то было иначе, не правда ли? Разве не смешно было собирать людей в определенное место и держать их там целый день только для того, чтобы воспользоваться их мыслями. А потом – перерыв, и опять мышление, и опять перерыв, да так просто невозможно мыслить.
– Очень неэкономно, – подтвердил Пол, – и очень ненадежно. Можете представить себе горы брака… И что за адская была работенка управлять всем этим. Похмелья, семейные дрязги, недовольство начальством, долги, война – все человеческие несчастья так или иначе отражались на выпуске продукции. – Он улыбнулся. – Счастливые события тоже. Помню, когда мы предоставляли отпуска, особенно на Рождество, тут уж ничего нельзя было придумать – просто приходилось считаться с фактами. Количество всякого рода огрехов начинало повышаться с пятого декабря и росло до самого Рождества, затем праздники, после которых брак страшно возрастал, потом следовал Новый год с новым повышением брака, и только потом, примерно к пятнадцатому января, дела постепенно входили в норму – а норма эта тоже была довольно низкой. Нам приходилось учитывать подобные явления даже при установлении цен на товары.
– Как вы считаете, будет ли еще и Третья Промышленная Революция?
Пол остановился в дверях своего кабинета.
– Третья? А как вы ее себе представляете?
– Я не очень представляю ее себе. Но ведь первая и вторая в свое время тоже казались невообразимыми.
– С точки зрения людей, которых должны были заменить машины, вполне возможно. Говорите, третья? В известной степени она, как мне кажется, уже идет какое-то время, если вы имеете в виду думающие машины. Это, по-моему, и будет третьей революцией – машины заменят человеческое мышление. Кое-какие из крупных счетно-решающих машин, ЭПИКАК, например, в некоторых областях уже справляются с этим и сейчас.
– Угу, – задумчиво сказала Катарина. Она грызла карандаш. – Сначала мускульная сила, потом служащие, а потом, возможно, и подлинный умственный труд.
– Я думаю, что не дотяну до этого последнего шага. Кстати, если уже речь зашла о промышленных революциях, где Бад?
– Прибыл груз, и ему пришлось отправиться к себе. А это он оставил для вас. – И она протянула Полу мятый счет из прачечной на имя Бада.
Пол перевернул квитанцию и, как он и ожидал, увидел на оборотной ее стороне схему определителя мышей и сигнальной системы, которая могла прекрасно сработать.
– Поразительный ум, Катарина.
Она неуверенно кивнула в знак согласия.
Пол затворил дверь, тихонько запер ее и достал бутылку из-под бумаг в нижнем ящике стола. На мгновение у него перехватило дух от горячей волны, прокатившейся по всему телу после глотка виски. С увлажнившимися глазами он спрятал бутылку на место.
– Доктор Протеус, ваша жена у телефона, – сказала Катарина по интеркому.
– Протеус слушает. – Он начал было садиться, как вдруг наткнулся на маленькую картонную коробку с мертвой черной кошкой на своем кресле.
– Дорогой, это я, Анита.
– Хелло, хелло, хелло. – Он осторожно поставил коробку на пол и опустился в кресло. – Как ты себя чувствуешь, дорогая? – бездумно спросил он. Его мысли были все еще заняты кошкой.
– Все ли подготовлено, чтобы сегодняшний вечер удался? – Театральное контральто звучало самоуверенно и страстно: говорит владетельная сеньора Илиума.
– Весь день промучился над этой речью.
– Значит, это будет великолепная речь, дорогой. Ты все-таки получишь Питсбург, у меня на этот счет, Пол, нет ни малейших сомнений. Пусть только Кронер и Бэйер услышат тебя сегодня вечером.
– Кронер и Бэйер приняли приглашение, да? – Это были управляющий и главный инженер всего Восточного района. Заводы Илиум составляли только маленькую его частицу. И именно Кронер, Бэйер будут решать, кому предоставить самый важный
