Генри Олди - Где отец твой, Адам

...Зима скатилась к февралю, И, напоследок огрызаясь, Вчерашний волк, Сегодня - заяц, Готовится почить в раю.

Очень кстати. Откуда взялся февраль, если на дворе стояло лето? Хоть убей, не помню - кто такой Индж, чью фразу я поставил эпиграфом.

ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ

Когда прародители бежали из рая, Адам, вероятно, сказал Еве: "Дорогая, нам выпало жить в переходный период!" Уильям Индж

Зубная паста закончилась весьма невовремя. Выдавив из тюбика "Blend-a-med" жалкие остатки, Кирилл рьяно орудовал щеткой. Сказывалось напряжение, не отпускавшее с прошлого четверга. Десна на месте двух выпавших зубов слегка кровоточила. Надо сходить к стоматологу. Надо. Но позже. Он лукавил, зная: это "позже" будет тянуться до последнего. Всегда боялся боли, вторжения в святыню тела. Не по-мужски? Настоящий мачо запросто отгрызет себе лодыжку, лишь бы не показаться трусом? А мы и с лодыжкой... Так, теперь побриться. Хочешь быть красавцем? - запросто. Мачо - они впридачу бреются редко. Со щетиной ходят. Голуби-сизари. Сегодня Ванда вернется из тест-центра. После разлуки - домой. После огромной, чудовищной, невероятной разлуки в целую вечность: пять дней. Когда сам уезжаешь в недельную командировку, собирая материал или желая урвать эксклюзив-интервью, не испытываешь ничего особенного. Знаешь, что жена дома, что она ждет... Есть большая разница: когда ждут тебя, и когда ждешь ты. Очень большая. Покидая дом, ты движешься, покупаешь билеты, ешь сваренные вкрутую яйца, посыпая их солью, говоришь с попутчиками о пустяках, теряешь взятые в дорогу шлепанцы, встречаешься с людьми, возвращаешься, наконец. Поток жизни не прерывается, создавая иллюзию постоянства. Зато отсутствие любимого человека, пусть короткое... Ждешь, ждешь, ждешь, утопая в бездействии - что бы ты ни делал при этом, бездействие неотвратимо, как похмелье после недельного запоя! - в полной уверенности, что вернется кто-то другой, подменыш, восковая кукла с глазами-пуговицами, и никаким делам, никакой водке не выбить этого странного и страшного ощущения. По идее, если верить рассказам приятелей, следовало устроить загул. Праздник одинокого мужчины. Навести баб, учинить дым коромыслом и сейчас спешно выносить на помойку пустые бутылки и мятые лифчики, испещренные предательскими отпечатками пальцев. Матерясь, опаздывая в тест-центр и с ужасом представляя грядущий скандал. Кирилл улыбнулся. Жуткое зрелище: улыбка тонет в пене для бритья. Соскучился. И чуть-чуть страшновато: увидеть Ванду с "ментиком". Умом понимаешь, что все просто, обыденно, что это сродни жене, сидящей за рулем автомобиля, - чудо техники, приятный подарок прогресса. Чужих людей видел навалом. Сразу и не поймешь: очки, слуховой аппарат, обруч в волосах, крупные, яркие клипсы - или?.. Иногда под шляпой прячут. Каждый располагает "ментик" там, где ему нравится. Никаких чипов, электродов, вживленных в висок - лишь бы вплотную к голове. Но это чужие, посторонние люди... чужие головы. Почему мы, еще больше вторжения в тело, боимся вторжения в мозг?! В душу?! Хотя душа здесь ни при чем. И "мы" ни при чем. Боящееся "мы" - это мычание тринадцатипроцентного отряда сейфов и стариков, ворчащих по поводу любых новшеств. Отряд не заметит потери бойца... Брызги одеколона (Ванда в марте подарила...) обожгли щеки. Хватит думать о глупостях. Пора одеваться.

Во дворе бегал эрдельтерьер Маргинал, для друзей Марчик или Маря. Лохматый кирпич морды излучал буйное удовольствие от выгула. Временами пес падал на спину, катаясь по траве, и надо было числиться закоренелым пессимистом, чтобы не позавидовать "брату меньшему". Кирилл порадовался теплому деньку за компанию с Марчиком, вдруг сообразив, что, несмотря на брюзжание синоптиков, погода напрочь избаловала народ. Теплая, обильно снежная зима. Мягкое лето. Даже обычные ливни в мае и начале июня... Ванда называла их "шампанским". Легкие, прозрачные, искрящиеся. Пена на лужах, и почти сразу: умытое дождем солнце. В небесной канцелярии у человечества явно объявился тайный протекционист. - Маря, Маря... Эй, сардель-терьер! Ты это брось! Лапами грязными... Хозяин пса, Семен Григорьевич, лежал под истасканным "Фордом", временами брякая инструментом. Иногда казалось: в отличие от непоседы-Марчика, без почесывания железного пуза "Форд" с места не двинется. - Здрасьте! Как жизнь? - ...Бурлит! - утробным эхом всплыло из-под днища. - Кириллище, ты? - Ага! - За Вандейкой? - сосед очень вкусно именовал жену Кирилла, вызывая цепь ассоциаций, от Вандеи до рождественской индейки. - Обожди пяток минут, я тебя подвезу. Вишь, "Форд" это... фордыбачит. - Спасибо, Семен Григорьевич! Я лучше на такси. Кирилл прекрасно знал: "пяток минут" для соседа - понятие растяжимое. Ухватив за шкирку разомлевшего эрделя, он смотрел, как Семен Григорьевич мало-помалу являет себя миру. Сперва ноги в стареньких джинсах, следом широкий пояс с заклепками, над которым громоздился внушительный живот любителя пива. Расстегнутая до пупа рубашка-ковбойка, цепь с крестом... Время поджимало, но вдруг очень захотелось увидеть соседа целиком. Человека с "ментиком". Пусть дешевым, внутригородского радиуса действия. Если трудишься "дяденькой на побегушках", сводя гору с горой и имея навар от пасьянса случайных знакомств, собираемого с кропотливым тщанием, без "ментика" не обойтись. Иногда Кирилл и сам пользовался связями Семена Григорьевича: например, в мэрии. - Сигареткой угостишь? Барской? - Вот... - курить Кирилл начал в прошлом году. Без видимых причин. Эрдель чихнул, удрав от курильщиков подальше. Принялся гонять голубей: жирных, ленивых. - Ты, Кириллище, не дрейфь, - обманчиво туповатый с виду, сосед с первого взгляда подметил "мандраж" собеседника. Этим и брал: тюфяк-увалень, с таким хочешь, не хочешь, а расслабишься. - Привыкнешь. Моя тоже поначалу дергалась. Ночами фырчала: сними да сними, иначе не дам! А я ей: Маруся, ша! Это навроде мобильника, только лучше. Угомонилась... - Я не боюсь. Так... странно просто. Губы Семена Григорьевича слегка дрогнули невпопад. Сложились в беззвучные слова. Сигарета двинулась в уголок рта, где и замерла. Лицевые мышцы "проиграли" десяток разных гримас: эскизно, малозаметно, как опытный музыкант спешит пальцами по клавишам, переходя от одной мелодии к другой. Окно, откуда, быстро меняясь, выглянули жильцы. Поймав взгляд Кирилла, сосед тронул пальцем очки, дужки которых были вдвое толще обычного. Громко рассмеялся: - Что? Засек?! Расслабься, еще у супружницы насмотришься... Это поначалу бывает. Начинаешь машинально говорить. Врачи предупреждали: спонтанный эффект вербализации и это... Микс-мимика, вот! Сложный термин сосед выговорил без запинки, явно гордясь эрудицией. - Пока устаканится. Я себе новую модель взял, в рассрочку. Радиус: аж до Югославии! Или за Урал шибает, если на восток. Кирилл не понял, почему на восток "шибает" дальше, чем на запад. А спрашивать постеснялся. - Зачем вам такой радиус? - Надо. Скоро, говорят, все модели будут вообще... Безразмерные. Через спутник, что ли?.. А у твоей какой "ментик"? - Не знаю. Наверное, безразмерный. Ей издательство оплачивает. Им по авторским правам постоянный контакт с зарубежом требуется. Франция, Германия... Штаты... - А-а... Кто б мне оплатил? Найдешь - звони. - Мне пора, Семен Григорьевич. - Ну, бывай! Вандейке привет... Уже собравшись идти, Кирилл не удержался: - Семен Григорьевич, вы... А как оно? Ну, действует? Работая над статьями, он сто раз слышал мнение специалистов. Читал брошюры. Но сейчас позарез захотелось услышать это от знакомого, привычного человека. Не научная белиберда, а "на пальцах", для своих. - Эх, Кириллище... - в глазах Семена Григорьевича мелькнуло искреннее сочувствие к сейфу. - Как бы тебе объяснить? Знаешь, как на пианино играют? Левой рукой вот так, а правой по-другому? Вразнобой, значит. А ногой еще и по педали топают. И губами шевелят. И носом шмыгают, если насморк. Короче, пять дел сразу. С "ментиком" так же, только для мозгов. Умственный осьминог получается. Уяснил? - Выделение субличностей? - Ну, это для врачей. Суб, шмуб!.. Я тебе по-нашенски. Иначе, извиняй, не умею. Здесь главное другое: врать не получается. Вранье, оно кислое. Сразу оскомина. Для дел - лучше не придумать. Хотя, знаешь, не всегда... - Кислое? - Ну, такое... Вроде яблочка. Зеленой антоновки. Пробовал? Кирилл кивнул, делая вид, что понял. Значит, вранье кислое. А правда сладкая. Зеленая антоновка и варенье из малины. А эротические фантазии пахнут пармскими фиалками, сияя перламутром. Трудно, почти невозможно представить себе всю цепочку образов, передаваемых "ментиками". Информация, сращенная с чувствами. Текст, неотделимый от ощущений. Слово "кипарис", как абстрактное понятие "хвойное дерево", слово из семи букв, трех гласных и четырех согласных, вкупе с йодистым ароматом моря, огнем заката, криками чаек над водой... Пять дел одновременно. Сто дел. Тысяча. Только для мозгов. Пора ехать за Вандой. - Я тебе вот что скажу, Кириллище, - бросил в спину сосед, прежде чем вновь скрыться под днищем машины. - Дурят нашего брата. Я слыхал, "ментики" - они... Короче, с самого начала безразмерные были. Их с глушаками в продажу пустили, временно. Чтоб капусты побольше срубить. Ох, дурят... Эрдель Маргинал проводил Кирилла до угла и умчался обратно: жировать на травке.