Виктория Угрюмова - Пылающий мост (Кахатана - 4)

- А знаешь, это прекрасная мысль! - обрадовался татхагатха, когда Куланн доложил ему об этой идее капитана. - Конечно, я сейчас же распоряжусь дать столько уальягов, сколько потребуется. Скажи Лоою, чтобы готовился к первому рейсу.

- А что ему готовиться? - пожал плечами князь Алглоранн. - Он только и ждет вашего согласия, повелитель. Лоой думает, что эти рейсы могли бы значительно помочь в поисках вражеских лазутчиков.

- Я с ним полностью согласен. Ступай, князь, передай ему, чтобы отплывал завтра же утром.

- Он рвется сегодня.

- Тогда пусть сегодня, я не собираюсь мешать нашему лучшему капитану принимать решения. Глупо было бы подвергать сомнению его опыт и знания.

Куланн легко поклонился своему повелителю и отправился на берег Охи, где капитан Лоой занимался инструктированием своих подчиненных. За то время, что они странствовали в обществе Каэтаны, Куланн и Лоой успели не только проникнуться взаимной симпатией, но и крепко сдружиться. Это было бы совершенно невозможно до путешествия на Иману: гордый князь Алглоранн, командир полка Траэтаоны - самого элитного войска в Сонандане, и простой моряк не могли бы сблизиться. И дело тут даже не в сословных различиях, но в разнице интересов, вкусов, привычек и взглядов на жизнь. Однако, пережив вместе опасности и горе, побывав в переделках, сражаясь бок о бок, они поняли, что исповедуют одни принципы, верны своей госпоже и превыше всего чтут честь и долг.

- Что сказал повелитель Тхагаледжа? - нетерпеливо спросил Лоой, когда Куланн придержал своего коня у самой кромки воды.

- Одобрил все, что ты предложил. Я очень рад за тебя, Лоой. Вот видишь, не стал посылать гонца, а сам явился к тебе, чтобы передать слова татхагатхи. Он приказал дать тебе столько уальягов, сколько потребуется. И ты можешь отправляться в путь, когда сочтешь нужным. Воины готовы и только ждут твоего сигнала.

- Это прекрасно, Куланн. Я изнемогаю от тоски и безделья; знаешь, как подумаю, что наша девочка где-то совсем одна, без поддержки и помощи подвергает себя многочисленным опасностям, а я здесь, в тишине и покое, под защитой самой могучей армии мира, - мне поневоле становится грустно и неловко. Единственное, что я могу для нее сделать, - это хоть как-то потрудиться, хоть двух-трех врагов обезвредить.

- Я понимаю тебя, - кивнул головой князь. - Я тоже бешусь от сознания собственного бессилия. Тяжело сознавать, что почти ничего не можешь изменить... Ладно, я сейчас пришлю к тебе два десятка воинов, и ты будешь высаживать их на берег, там и тогда, где и когда сочтешь нужным. Но хотелось бы, чтобы верхнее течение Охи вы проверили как можно скорее. Ты слышал новости?

- Смотря какие, - откликнулся капитан.

- Насчет бунта в Джералане.

- Слышал, к сожалению. Ты думаешь, тагары осмелятся сунуться к нам?

- Все может быть. Сами тагары, возможно, и побоялись бы; но если предположить, что эти беспорядки вызваны не человеческой волей, то может случиться все, что угодно.

- Ты прав, князь. Ладно, присылай людей; через два часа я буду готов к отплытию.

- Постой, стремительный, - улыбнулся Куланн. - Неужели ты успеешь подготовить судно?

- Ты плохого мнения обо мне, князь. Уальяг давно готов, и задержка только за разрешением татхагатхи и за тобой - где же отряд?

- Бегу, лечу, несусь выполнять твой приказ, доблестный капитан!

- И поторопись...

Уальяги двигались по реке абсолютно бесшумно; матросы искусно обращались с парусами, и суда плыли против ветра и течения. Двадцать следопытов Куланна сидели по трое-четверо в каждом из них, ожидая приказа высадиться на берег. Часа три прошли в полном молчании и тишине, перемежаемой лишь плеском воды и хлопаньем парусов. Лоой отдавал приказы при помощи знаков, понятных только членам его команды.

Его рука описала в воздухе замысловатую кривую, затем он сжал пальцы в кулак и после секундной паузы выбросил вверх большой палец. Повинуясь этому приказу, один из уальягов немедленно двинулся к правому берегу, сплошь поросшему дубами. Двое воинов Куланна соскользнули в воду, погрузившись по пояс, и двинулись к нависающим над рекой кустам. Один из них подтянулся на руках и тут же исчез, словно растворился среди буйной зелени, а второй остался на месте, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Когда из глубины леса раздался крик сойки, он махнул на прощание своим спутникам и тоже исчез из виду.

Следопытов высаживали через каждые пять-шесть километров, пока не оставили последних на широкой песчаной отмели.

Вечерело. И капитан Лоой приказал поворачивать суда назад, к Салмакиде.

Как и всегда в вечернее время, на реке было тихо и безветренно. Матросы едва слышно переговаривались между собой, но капитан их не останавливал - дело было сделано, и соблюдать тишину особой необходимости он не видел.

Лоой устал и проголодался, а поэтому откинулся на скамье, прикрыл глаза и стал со вкусом мечтать о горячем ужине, теплой постели и заслуженном покое. Через день им с командой нужно было снова выходить в плавание, чтобы отвезти следопытов на сей раз вниз по течению. Но до этого было еще так далеко. Капитан нарочно долго и обстоятельно размышлял о жарком и легких розовых и желтых виноградных винах, ибо знал, что в противном случае станет беспокоиться и волноваться о своей госпоже: Магнус имел неосторожность обронить в разговоре несколько фраз насчет того, что Каэ может остаться на Джемаре на неопределенно долгий срок, если не успеет выбраться оттуда до сегодняшнего утра. И Лоою не давали покоя тревожные мысли. Он десятки раз заново обдумывал и взвешивал свое поведение. Вряд ли он мог сделать больше, чем уже сделал, но мрачные предчувствия буквально одолевали его. Усилием воли капитан заставил себя думать о печеной индейке.

Индейка была привлекательной приманкой, и ее хватило минут на пять-шесть. Затем мысли его вновь перескочили на Джемар, на предстоящую войну с Мелькартом, на восстание в Джералане... Лоой настолько расслабился, что даже не сообразил сразу, что вокруг вдруг стало тесно и шумно.

Матросы метались по небольшой палубе уальяга - кто-то хрипло выкрикивал проклятия, кто-то пытался поставить дополнительный парус. Четверо налегали на весла изо всех сил.

- Капитан! - заорали ему прямо в ухо.

Лоой вскочил на ноги, но тут же был сбит мощным ударом в грудь.

- Да ты что, капитан?! Жизнь надоела?

В обычной обстановке матроса, допустившего такое обращение со своим командиром, следовало бы строго и примерно наказать, однако в обычной обстановке такое обращение вообще было невозможно. Лоой видел, как несколько коротких, тяжелых стрел с черным оперением вонзились в палубу и нос уальяга, едва не поразив одного из матросов. По темному берегу носились неясные, смутные тени, ржали лошади и слышалась громкая чужая речь.