Яна Дубинянская - Гаугразский пленник

— Тревога. Угроза дестракта.

И началось невообразимое. Кажется, все разом устремились к выходу — по инструкции индивидуальные гермекомбы необходимо всегда держать при себе, но кто ж станет соблюдать инструкции на вечеринке с морем и доглобальными танцами?.. Заскрежетали, сталкиваясь, скользилки, что-то — кто-то?! — с грохотом упало, пронзительно закричала какая-то женщина, и ее крик потонул в общем гвалте…

— Свен!!! — заорал, выпуская меня, Винс. — Гуна-а-а-а!!!

И тут я услышала собственный голос. Неправдоподобно звучный и абсолютно спокойный:

— Это учебная тревога. Новая разработка гебейщиков. В реальном режиме. Я точно знаю, я стажер ГБ!

И наконец зажегся свет.

— Стажер Департамента прогнозов Юста Калан.

— Садитесь.

Странно. Я была уверена, что беседовать с генералом придется стоя. Впрочем, запрограммированное, словно подсечка, под колени мобильное кресло оказалось ужас каким неудобным.

У генерала было худое интеллигентское лицо и голубые глаза с нормальными человеческими линзами. Еще у него, наверное, сын — учится в гебейном профессиональном колледже. Да и уже проходит узкую специализацию…

Генерал держал паузу. Хорошо держал, я оценила.

— Будем прощаться, стажер Юста Калан?

Я улыбнулась:

— Уже?

Вообще-то нельзя сказать, что ему не удалось меня удивить. Даже деморализовать, пожалуй, слегка удалось. Другое дело, некоторые реакции у меня срабатывают автоматически, без участия воли и разума выстреливают, как иголки животного дикобраза из американской лесной экосистемы. Хотя, если честно, дерзить генералу в мои планы не входило. Я намеревалась быть хорошей. Послушной провинившейся девочкой на ковре у начальства.

— Ну как же. — Генерал тоже улыбнулся, что опять-таки было по-настоящему неожиданно. — У вас не прошло и половины срока стажировки, а вы успели отличиться в самых разнообразных сферах. У генерала-полковника Меера после общения с вами поднялось давление. А ведь он совсем недавно перенес гипертонический криз.

Полсекунды я таращилась на него с недоумением, а потом сообразила: конопатый старичок. Генерал-полковник, ничего себе!… Но, в конце концов, он же первый начал. А я вполне корректно поддерживала дискуссию, и не более.

— Он был в штатском, — пояснила я вслух. — Что затрудняет соблюдение субординации.

— Ну, вы могли догадаться, что он намного старше вас. И по званию, и по возрасту.

— Могла.

Затянувшаяся вступительная часть начинала напрягать — куда сильнее, чем обычные гебейные паузы. О генеральских психометодах ведения допросов по управлению ходили жутчайшие сплетни. А ведь на первый взгляд — нормальный вроде бы мужик…

Когда меня вызвали на ковер, весь наш департамент взметнулся и замер, как приливная волна в подвисшей виртуалке. У Ника были страшные глаза; кажется, он хотел выразить мне сочувствие и поддержку, но в последний момент передумал, отдернул руки от клавиатуры. Эния, наоборот, держала наготове растопыренные пальцы: как только за мной задвинулись двери, их приватная линия с Соррой, наверное, задымила от перегрузки. Пиндальша же наблюдала мое отбытие отстраненно и чуть ли не брезгливо, словно клаптик постели, исчезающий в аннигиляторе.

— И этот ваш доклад… — Генерал и не думал переходить к делу. — «Гаугразский след в дестрактах». Оригинально. По-моему, даже чересчур.

— «Возможный гаугразский след», — мягко поправила я. — Вы же не станете отрицать, что органы ГБ обязаны плотно исследовать любую возможность, когда речь идет о таком явлении, как дестракты. А концепция работы Департамента прогнозов допускает…

Ничего этого можно было бы и не говорить. Вряд ли от моих слов что-то изменится.

Но я продолжила:

— …некоторую долю домысла при выдвижении версий… даже фантазии, если ее можно логически обосновать. А «гаугразский след» в дестрактах… Согласитесь, у смертовиков есть мотивы стремиться причинить вред Глобальному социуму.

Генерал поморщился:

— Я слышал ваш доклад. И про фантазию, и насчет мотивов. Кстати, чтоб вы имели в виду, большинство асоциальных элементов, ведущих деструктивную деятельность, ни в каких мотивах не нуждаются.

В свою очередь, я довольно непочтительно хмыкнула. Теперь уже все равно.

— Списывать дестракты на отдельных асоциалов — позавчерашний день ГБ. Сегодня это по меньшей мере смешно. Ясно же, что мы имеем дело с системой. С новым методом ведения войны. Со спланированной кампанией по деморализации Глобального социума…

— Допустим. И что они с этого имеют? По вашей логике, каждый дестракт должен бы сопровождаться выдвижением каких-либо требований. Например, о выведении войск с границы… Но ничего подобного нет. Это самое слабое место в вашем докладе, стажер Юста Калан.

Ничего себе!.. — подумала я в который раз за последние полчаса. Грозный генерал, кажется, вовсе не допрашивал меня, а вел равноправную дискуссию, как накануне его старший по званию и возрасту коллега. А я, разумеется, не могла не злоупотребить, я такая. Не поднялось бы и у него давление…

— Не скажите. Вы же сами понимаете, что, если бы, допустим, смертовики сейчас признали за собой авторство дестрактов, — я подчеркнула слово «сейчас». — Глобальный социум ответил бы военным наступлением на Гауграз. Мы еще недостаточно деморализованы, чтоб нам можно было диктовать условия.

— То есть, по-вашему, дестракты будут продолжаться?

— И учащаться, — жестко сказала я.

— Так что ж вы, Юста, путаетесь у нас под ногами?

Я с разгону проглотила заготовленную далее умную фразу. И доставила ему удовольствие наблюдать меня — с бессмысленно полуоткрытым ртом и часто хлопающими ресницами. Так тебе и надо. Дискуссия на равных!.. Тоже мне вообразила.

Генерал попросту красиво подвел допрос к главному.

К моему главному преступлению.

— Начиналась давка, — выговорила я глухо. — А там было двое маленьких детей.

Его глаза стали похожи на голубые кусочки льда из горной экосистемы. Гауграза, например.

— Во время последнего дестракта в Северном капсулпорту там было пятнадцать детей, — холодно отчеканил генерал. — Четверо из них находились далеко от родителей и не успели надеть гермекомбы. Информация секретная, но вам, думаю, будет полезно знать.

Наверное, это и называлось «психометод ведения допроса». Не знаю. Интеллигентское лицо поплыло перед глазами, а кресло оказалось еще более неудобным, чем я думала: на его спинку никак нельзя было откинуть голову… Вспомнила, что собиралась говорить о гуманизме как основе общечеловеческой морали Глобального социума. Закусила губы. Попыталась прийти в себя.