Егор Фомин - Лестинца

Подошел к мертвым Гривену и Шершню. Их руки сплелись, запачканные кровью, на застывших лицах обоих - улыбки. Они были убиты одним копьем. Сел рядом с ними.

Ноги уже не держали.

Поднял взгляд в небо, на котором уже высыпали россыпью звезды.

- Боги! - спросил он у неба, - Зачем, боги?! Что вы хотите от нас на этой Лестнице?! Почему смерть, боги? Что вы хотите показать?! Что вам нужно доказать этим?! Что мы должны увидеть?! Зачем это, боги?! Зачем?!

Небо молчало, бестолково мерцали звезды, от земли шло тепло.

- Оставь их, - прозвучал голос Итернира рядом, - они не ответят. Мне не отвечали ни разу. Знаешь, мне порой даже кажется, что богов нет...

17

Уже две недели они стояли возле обрыва. Их осталось только двадцать три человека, и работы по строительству шли не так быстро, как хотелось. Люди работали от восхода до заката и, иногда ночью, при свете факелов. Крын, казалось, был сразу во всех местах стройки одновременно, успевая и взмахнуть топором, и объяснить нерадивой балке, в чем она не права, и наставить добровольных помощников на путь истинный. И при этом по вечерам он успевал еще и учиться у Грола, вместе с Тороком, которому чудом удалось выжить в сражении. Теперь он ни на шаг не отходил от пятерых спутников.

- Вот так ноги расставь, - говорил Грол, - и бей в мою ладонь!

Крын послушно бил, но весь его удар тонул в широкой ладони, а сам Грол стоял не шелохнувшись.

- Я же тебе говорил, - плохо сдерживаясь, в сотый раз повторял он, - бей не рукой, а всем телом! От задницы должен удар начинаться! Не будь я Грол Оружейник! Понял?

Крын послушно кивал, бил вновь и вновь выслушивал гневную тираду.

Грол ревел и плевался, но с упорством буйвола продолжал начатое дело.

- Ты когда топором дерево рубишь, - вновь объяснял он, - бьешь же не руками!

- А чем? - искренне не понимая, хлопал глазами тот.

- О Ёнк! Всем телом, не пить мне стеблевки! Давай сначала!

А Торок неслышной тенью стоял чуть поодаль, старательно повторяя все, что видел.

Изредка появлялись ватажники. Они подходили, начинали разговоры, осматривали мост, но никогда не помогали.

Подходил праздник Дня Мертвых. К этому радостному дню Крын обещал закончить мост. Узкий, едва двоим разминуться, мост уже вытянулся над обрывом, не доставая другого конца каких-то пятнадцати шагов. Его замысловатая конструкция, опираясь в трещины на груди утеса на этом берегу, обрастая все новыми балками, словно силилась дотянуться до другого берега.

Крын даже решил, не строить мост до самого конца, а просто перекинуть до другого конца надежный помост, уменьшив пропасть до десяти шагов. И эта идея грела ему душу необычайно.

Итернир, руководивший командой скалолазов, крепившей опорные балки в трещины скалы, в последнее время получил и ряд лишних забот, хотя последние были ему в радость. Три дня назад, к нему подошли все четверо пастухов, непривычно тихие.

- Нам бы поговорить, - тихо сказал один из них, нерешительно сжимая шапку.

- Ну, - благодушно согласился Итернир, - давай поговорим. Только, почему шепотом?

- Да это так, - смущенно улыбнулся тот, - скоро День Мертвых...

- Неплохо, - согласился Итернир, - и что?

- И... - начал первый, - веревой настойки у нас вдосталь, мяса - тоже, а уж стеблевки... - выговорил он и замялся.

- Ты же жонглером был? - перехватил инициативу другой.

- Ну, - согласился Итернир.

- На ходулях-то ходить умеешь?

- Да как на ногах, - пожал плечами Итернир.

- Гей, братцы! - обрадовался пастух, - наконец-то у нас настоящий Ёнк будет!

- Эй! Постой, - воскликнул Итернир, - а меня-то как насчет спросить?

- Да нешто откажешься? - улыбнулся пастух.

- Да ни в жисть! - подхватил тот.

И вот теперь наступил день, которого долго ждали. На утро решили положить помост на ту сторону, уже сооруженный заблаговременно, а сегодня в ночь справить праздник Дня Мертвых. Они не могли уйти, не помянув своих товарищей. Поскольку это был единственный день в году, когда повелитель царства теней Ёнк возвращался к своим подданным - душам умерших. Это был единственный день, когда веселый, бесшабашный и всегда полупьяный Ёнк возвращался к своим прямым обязанностям, позволяя умершим оставить сиротливое и тоскливое свое существование, и погрузиться в веселье. Власти запрещали пьянство, но запретить этот праздник они не могли, хотя ненавидели его люто. И это был единственный день когда простой люд мог напиться, и чем веселее будет на земле, тем веселее будет уже ушедшим. Всякий должен был помянуть знакомых и родственников, а высшей мерой уважения было переодеться умершим и в этом наряде провести весь праздник.

Вкруг костра в полном молчании отчужденно сидели Гривен, нежно обнимая Неженюшку, сидел пастух Нерен и соломеноволосый парень, как оказалось, звали его Ихан, сидел крестьянин Рост и Нерк, охотник за головами. Сидел у костра, средь мертвых и живых и третий принц Рен-Тун.

В царстве мертвых царила тоска, скука и одиночество. Солнце давно скрылось за горизонтом, и все вокруг объяла густая ночная тьма. Звезды холодно мерцали в провале неба, но мертвым и живым у костра было пусто и одиноко.

Сначала донеслись песни и смех. Казалось, они доносятся из невообразимого далека, с другой стороны мира. Шум усиливался, приближаясь отовсюду одновременно. Взгляды сидящих, до того недвижимо уставленные в огонь приобрели чуть осмысленное выражение, кто-то заозирался.

В топот, шутки и смех, доносившиеся со всех сторон, вплелся скрип тележных колес. На лицах сидящих возле костра появились улыбки и предвкушение буйного веселья.

Наконец, в кругу света появилась процессия Ёнка.

Впереди, естественно, шел сам Ёнк. Высокий, настолько, что шапка с головы падала, если стоя у его ног пытаться разглядеть лицо, наряженный в цветастые лоскутья ткани с косматой головой и огромным красным носом, он шел, сильно пошатываясь, так что ноги то и дело задевали одна за другую, но каждый раз ему удавалось не упасть.

- Какая сволочь шатает землю?!! - грозно, но риторически вопрошал он.

А у его ног шумно шутя, ругаясь и расплескивая вокруг стеблевку, веселилась свита - пьяны. Только появившись, эти спутники Ёнка тут же заполнили все вокруг шумом, гамом, песнями и плясками. Покатились по земле бочки, со стеблевкой, привезенные на телегах, в руках замелькали бурдюки с пьяным козьим молоком, кувшины с веревой настойкой. Всем сразу стало весело.

- Пить мне!!! - потребовал Ёнк, привлекая всеобщее внимание.

Дрожащий пьян несмело протянул своему непредсказуемому и порой жестокому повелителю кувшин и, отделавшись пинком, радостно заверещал.

- Напьемся, как боги!!! - провозгласил Ёнк, и праздник начался.