Артур Кларк - Город и звезды. Лев Комарры (романы)

Ну а что касается Диаспара... — Сирэйнис раздраженно повела плечами. — О том, куда вы отправились, там уже знает слишком много людей. Мы не успели вовремя предпринять необходимые действия. И, что уж совсем серьезно, — человек, который помог вам открыть Лиз, исчез. Ни ваш Совет, ни наши агенты не смогли его обнаружить, так что он остается потенциальной угрозой нашей безопасности. Возможно, вы удивлены, что я все это вам рассказываю, но, видите ли, я делаю это без малейшей опаски. Боюсь, Олвин, что теперь перед вами выбора уже нет: мы просто должны отослать вас в Диаспар с искусственным набором воспоминаний. Эти воспоминания сконструированы для вас с огромной тщательностью, и когда вы возвратитесь домой, то не будете помнить о нас ровно ничего. Вы будете убеждены, что пережили скучные, но довольно опасные приключения в каких-то пещерах, где своды то и дело обрушивались за вашей спиной, и вы остались в живых потому только, что питались какими-то малоаппетитными сорняками, а воду с огромным трудом добывали в каких-то подземных родниках. Всю свою оставшуюся жизнь вы будете убеждены, что это и есть правда, и все в Диаспаре примут эту историю за истинную. Таким образом спрятана тайна, которая могла бы привлечь новых исследователей. Они будут думать, что уже знают о нашей земле все, что только можно узнать.

Сирэйнис умолкла и посмотрела на Олвина с мольбой. Пауза была недлинной.

— Мы очень сожалеем, что это необходимо, и просим у вас прощения, пока вы нас еще помните. Вы можете не принять наш вердикт и нашу логику, но ведь нам известно множество фактов, которые вам неведомы... По крайней мере, у вас не будет никаких сожалений, потому что вы будете верить, что открыли все, что только можно было обнаружить.

«Так ли это?» — подумал Олвин. Он сильно сомневался, что сможет снова погрузиться в рутину городского существования, даже если и убедит себя, что за стенами Диаспара нет ничего достойного внимания. И, более того, у него не было ни малейшего желания подвергаться такого рода эксперименту.

— И когда же вы намереваетесь произвести со мной эту... операцию? — спросил он.

— Немедленно. Вы уже готовы. Откройте мне свое сознание, как вы уже делали это прежде, и вы ничего не ощутите до тех пор, пока снова не окажетесь в Диаспаре.

Некоторое время Олвин молчал, а затем тихо произнес:

— Я хотел бы попрощаться с Хилваром.

Сирэйнис кивнула:

— Да, я понимаю. Я оставлю вас здесь на некоторое время и вернусь, когда вы почувствуете, что готовы. — Она прошла к лестнице, что вела вниз, внутрь дома, и оставила их на крыше одних.

Олвин заговорил со своим другом не сразу. Он испытывал огромную грусть и в то же самое время непоколебимую решимость не позволить, чтобы все его надежды пошли прахом. Еще раз взглянул он на поселок, в котором обрел известную толику счастья, на поселок, который ему, возможно, уже не увидеть снова, если те, кто стоит за Сирэйнис, все-таки добьются своего. Мобиль все еще парил под одним из раскидистых деревьев, а бесконечно терпеливый робот висел над ним. Несколько ребятишек сгрудились вокруг этого странного пришельца, но из взрослых никто, казалось, не проявлял ни малейшего любопытства к странному аппарату.

— Хилвар, — внезапно нарушил тишину Олвин, — мне очень жаль, что все так получается...

— И мне тоже, — немедленно отозвался Хилвар, и голос его дрогнул от сдерживаемого чувства. — Я так надеялся, что ты сможешь остаться здесь...

— Ты полегаешь, что то, что собирается сделать Сирэйнис, — это правильно?

— Не вини мать. Она только выполняет то, что ее попросили сделать, — ответил Хилвар. Олвин не получил ответа на свой вопрос, но задать его снова не решился. Было бы непорядочно подвергать преданность друга такому испытанию.

— Тогда ты мне вот что скажи, — продолжал он. — Как твои люди могут меня остановить, если бы я вдруг попытался уйти от вас с нетронутой памятью?

— Это будет совсем нетрудно сделать. Если бы ты сделал попытку уйти, они бы овладели твоим сознанием и заставили бы тебя вернуться...

Именно этого Олвин и ожидал, и это его не обескуражило. Ему страшно хотелось довериться Хилвару, который — это было совершенно ясно — сокрушался по поводу предстоящего расставания, но он не решился подвергнуть свой план риску. Очень тщательно, выверяя каждую деталь, он снова просмотрел единственный путь, который только и мог привести его обратно в Диаспар — на нужных ему условиях.

Существовал только один рискованный момент, на который нужно было пойти и который он никак не мог устранить, чтобы защитить себя. Если Сирэйнис нарушила обещание и в эти вот минуты читала его мысли, то все его скрупулезные приготовления оказались бы ни к чему.

Он протянул Хилвару руку, тот крепко сжал ее, но не мог, казалось, вымолвить ни слова.

— Пойдем встретим Сирэйнис, — предложил Олвин. — Я бы хотел еще повидать некоторых жителей поселка, прежде чем уйти от вас...

Хилвар молча последовал за ним в прохладу дома и потом — через входные двери — на улицу, в кольцо из цветного стекла, окружающее дом. Сирэйнис ждала их там, и вид у нее был спокойный и решительный. Она, конечно, знала, что Олвин пытается что-то утаить от нее, и снова мысленно перебрала все предусмотренные ею меры предосторожности. Как человек, разминающий мускулы перед предстоящим ему большим усилием, она произвела смотр всему, что было в ее силах предпринять в случае необходимости.

— Вы готовы, Олвин? — спросила она.

— Совершенно готов, — ответил Олвин, но в голосе у него прозвучало нечто такое, что заставило Сирэйнис внимательно посмотреть на него.

— Тогда лучше всего будет, если вы сейчас отрешитесь от всех мыслей, как вы это уже умеете. После этого вы ничего не будете чувствовать и ничего не будете знать до тех пор, пока снова не окажетесь в Диаспаре.

Олвин повернулся к Хилвару и быстрым шепотом, который Сирэйнис не могла услышать, произнес:

— До свидания, Хилвар! Не тревожься... Я еще вернусь...

И снова обратился к Сирэйнис:

— Я не возмущаюсь тем, что вы намереваетесь совершить. Вы, бесспорно, верите, что это — лучший выход из положения, только вот, с моей точки зрения, вы сильно ошибаетесь. Диаспар и Лиз не должны оставаться навечно разобщенными. Надо думать, придет такой день, когда они отчаянно будут нуждаться в помощи друг друга. Вот поэтому-то я и отправляюсь домой со всем тем, что мне удалось здесь узнать, и я совсем не думаю, что вам удастся меня остановить.

Он не стал дожидаться ответа, и правильно сделал. Сирэйнис даже не пошевельнулась, но он тотчас же почувствовал, что его тело перестает ему повиноваться. Сила, столкнувшаяся с его волей, оказалась куда более могущественной, чем он ожидал, и это навело его на мысль, что Сирэйнис, возможно, помогало огромное число людей. Беспомощно повлекся он обратно к дому, и на какой-то ужасный момент ему даже подумалось, что великолепный его план провалился.