Ганс Доминик - Лучи смерти

Оба адъютанта диктатора показались, чтобы запретить шум, но мрачная серьезность и сдержанность, выражавшаяся на всех лицах, испугали их.

— Что это значит, господин полковник?

— Вы арестованы и передаетесь под охрану майора Стенли.

Оба адъютанта без сопротивления склонились перед этой силой. Пока их уводили, полковник Коле открыл дверь комнаты диктатора. На встречу ему вышел доктор Роквелль.

— Тихо, господа! Президенту нужен…

Увидев решительные лица наступающих, лейб-медик молча отошел в сторону. Полковник Коле вошел в комнату и медленно направился к большому письменному столу, за которым сидел Цирус Стонард с бумагой в руке.

Офицеры и солдаты ринулись в комнату вслед за своим полковником и полукругом стали у стены.

Цирус Стонард повернул голову к вошедшим.

— Чего хотят победители при Грейтауне, при Филиппсвилле и Фриско?

Это были названия битв последней японской войны, почетные имена для полковника Коле и его людей.

Полковник Коле отступил на шаг… потом еще и еще. Он отступал перед загадочным выражением глаз Цируса Стонарда. Это не был угрожающий, околдовывающий взор властителя, но просветленный взгляд человека, который все узнал и испытал.

Полковник Коле отступал, пока не чувствовал сопротивления. Чьи-то руки схватили его, шепот Глоссина достиг его слуха. Твердыми шагами снова подошел он к диктатору.

— Господин президент, страна требует вашего отречения.

— Страна?

— Да, господин президент!

Цирус Стонард медленно произнес:

— Воля страны для меня — высший закон… Что я должен сделать?

— Покинуть страну.

— Когда?

— Немедленно.

Цирус Стонард встал, словно повинуясь приказу.

— От чьего имени вы действуете?

— От имени всех американских граждан, любящих свою родину и свободу.

Цирус Стонард понял, что это — программа патриотов, которых он считал безвредными. Не красные, и не белые, а именно они клали конец его владычеству. Оглядев собравшихся, он увидел доктора Глоссина.

— Разве доктор Глоссин тоже принадлежит к этим гражданам?

Цирус Стонард, видя, как он жалок, повернулся к нему спиной и обратился к полковнику Коле.

— Господа! Я покидаю страну, убежденный, что это воля народа. Надеюсь, что мой уход послужит ему на благо. Я боролся против власти, которая сильнее моей… Я побежден… Куда я должен отправляться?

— Куда хотите, господин президент. К вашим услугам приготовлен аэроплан.

— В Европу… на север. Идемте!

Полковник Коле стал рядом с президентом. Офицеры и солдаты стояли молча, глядя на этого человека, который в течение двадцати лет угнетал их.

Четверть часа спустя с крыши Белого Дома взвился правительственный аэроплан и взял курс на восток.

6-го августа загадочная власть парализовала боевой флот Англии и Америки. Магнетический вихрь погнал британский флот к нью-йоркской гавани. Одновременно с этим американский флот добрался по Темзе до лондонских доков.

7-го августа был свергнут Цирус Стонард и образовалось новое правительство, в котором доктор Глоссин получил портфель министра иностранных дел.

Власть действовала всюду, где только происходили столкновения между английскими и американскими военными силами. Направлявшиеся в Индию американские военные аэропланы были перехвачены на дороге и упали в океан. Английские аэропланы-субмарины, пытавшиеся напасть на Панамский канал, были застигнуты возле Ямайки магнетическим циклоном и высажены на высочайших вершинах Кордильер. Власть прерывала все военные действия, не различая партий.

Всех, на кого действовали события последней недели, можно было подразделить на три группы: на физиков, военных и на широкую публику.

Физики, представители науки, пытались дать объяснения изумительным явлениям. Но гениальное открытие Сильвестра Бурсфельда лежало далеко за пределами обычных научных сведений.

После этого умножились газетные статьи, в которых загадочная власть признавалась безграничной.

В Соединенных Штатах довольствовались теми немногими сообщениями, которые мог сделать новый государственный секретарь иностранных дел, доктор Глоссин.

13-го августа в высшей технической школе в Шарлоттенбурге должен был читать профессор Рапс.

— Господа, я тоже пытался средствами нашей науки разъяснить тайну этой загадочной власти. Все происшедшее можно объяснить лишь в том случае, если предположить, что обладающие этой властью открыли средство в любом месте заставить пространственную энергию действовать. Эту энергию мы с Оливером Лоджем считаем в десять миллиардов лошадиных сил для каждого кубического сантиметра. Наша наука до сих пор не обладала средством свободно ею располагать.

Профессор Рапс продолжал свои объяснения. Вдаваясь в детали, он указал возможные на этом пути достижения. Он покрыл черную доску тридцатизначными цифрами, обозначившими киловатты и калории. Потом доклад стал более популярным.

— Мы не знаем, какими средствами достигается это действие на расстоянии, как производится освобождение пространственной энергии. Чей-то необычайный ум, на столетия переросший нашу науку, вероятно, нашел разрешение задачи…

Сильвестр Бурсфельд в своем ледяном гробу на полюсе мог быть доволен эпитафией, которую произносил над ним немецкий ученый.

Профессор Рапс продолжал:

— Меня охватили противоречивые чувства, когда я сделал открытие, о котором только что сообщал. С одной стороны это была радость исследователя, вероятно, знакомая всем вам, после удачно выполненного лабораторного опыта… С другой стороны — ужас. Господа, ужасна мысль, что такая сверхчеловеческая власть находится в руках человека. Эти изобретатели могут каждый день причинить зло, могут сжечь любой город, уничтожить любую человеческую жизнь. Мы безоружны. Мы должны без сопротивления подчиниться всему, что заблагорассудится обладателям этой власти.

Его сообщение вызвало новое беспокойство. Представители больших газет за большие деньги покупали у студентов их записки. К вечеру 13-го августа, этот доклад распространился по всему свету. От Гаммерфеста[21] до Капштадта, от Лондона до Сиднея дебатировалось это сообщение.

Было ясно, что немецкий ученый, по крайней мере теоретически, напал на след источников загадочной власти. Чем больше углублялись физики всего мира в детали его изысканий, тем более правильными должны были они признать его заключения.

И все-же никому не было известно, какими средствами достигается освобождение энергии… Мысль, что одно какое-нибудь государство может открыть тайну и стать владыкой всего мира, возбудило новое беспокойство.