Михаил Харитонов - Рассказы (сборник)

— А алкоголь?

— Повышает усвояемость практически неограниченно. Порошок сам по себе имеет свойства депрессанта. Нормальное самочувствие — только после бутылки хорошего виски. И, ещё раз, никакого вреда для здоровья.

14 мая 1971 года. Москва, ночь.

— Похоже, товарищ Генеральный, все наши экономические проблемы решены, — сказал советник, откладывая в сторону бумаги. — Мы можем сворачивать своё сельское хозяйство. Достаточно задействовать СЭВ. Нас и болгары с венграми прокормят…

— Что, кирдык колхозам? — сообразил Брежнев. — И всей этой вечной херне на селе…

— Так точно, — улыбнулся советник. — Можно использовать всю освободившуюся человеческую массу в промышленном производстве. Построим огромные заводы… Заодно и грузин с мандаринами ихними прижмём наконец. И зерно в Штатах покупать больше не будем… А представляете себе Москву? Идёшь по городу — и ни одной столовки, закусочной, рюмочной… Чистота, порядок…

— Отлично, — Брежнев принял решение. — Всех поощрить, профессору — дачу и орден. Вскорости развернём пробные испытания. Где-нибудь в Сибири. Потом — по всей стране. Пусть Никсон варежку разинет.

14 мая 1971 года. Вашингтон, день.

— Похоже, сэр, наши экономические проблемы решены, — сказал эксперт. — Мы можем полностью реанимировать наше сельское хозяйство. И к тому же задействовать Европу. Откроем свой рынок для голландец и французов, они на нас молиться будут…

— Что, кранты безработице? — сообразил Никсон. — И есть чем занять негров с латиносами…

— Именно, — улыбнулся эксперт. — Можно использовать всю лишнюю человеческую массу на полях. Создадим огромные плантации… Рынок попрёт вверх со страшной силой. Будем покупать зерно в Индии, рис в Китае… привяжем их всех к нашим закупкам. А представляете себе Нью-Йорк? Идёшь по городу — и на каждом шагу «Макдональдс», китайская харчевня, ресторан… Обороты, деньги…

— Прекрасно, — Никсон принял решение. — Всех поощрить, профессору — премию и пакет акций «Макдональдса». В ближайшее время произведём пробные испытания. Где-нибудь в Аризоне. Потом — по всей стране. Пусть у Брежнева челюсть отвалится.

19 мая 1971 года. Москва, раннее утро.

— Первая партия, — профессор Боровский высыпал на полированную поверхность стола горсть красных таблеток. — Своей головой ручаюсь: никаких неожиданностей.

— Н-мм… — Брежнев покрутил таблетку между пальцами.

— А не хотите сами попробовать? — учёный, внезапно набравшись смелости, протянул Брежневу красную таблетку. — Просто положите под язык — и готово. Подействует через полчаса.

Брежнев неожиданно скривился.

— Эта… того… нет, — сказал он, отодвигаясь от учёного и поворачиваясь к советнику. — Срочно распорядись насчёт усиления химической проверки всех продуктов для кремлёвской столовки… Мало ли что туда попадёт… Кстати, — он снова обратился к Боровскому. — У вас есть какой-нибудь нейтрализатор этой штуки? Который бы действовал наоборот? Ну, в смысле, увеличивал бы потребность…

— Да, есть. Вот даже захватил на всякий случай… — профессор долго шарил в кармане, пока, наконец, не вытащил маленькую пробирку, в которую был насыпан синий порошок. — Но зачем? Практической ценности это не имеет…

— Ещё как имеет, — усмехнулся Брежнев. — Запиши, — бросил он советнику, — у меня есть идея. Красный порошок давать всему населению. Партийным — двадцатипроцентную нейтрализацию. Пусть у них будет два бутерброда в неделю. Освобождённым работникам — половину. Членам ЦК — чтобы каждый день в ресторан ходить могли. Идея доступна?

Советник задумчиво кивнул.

— Да, — наконец, сказал он. — У нас и так нет нормальной системы привилегий, а на те, что есть, народ раздражается: никого не устраивает, что начальство на «Волгах» раскатывает… А это… да, это сработает. Еда — мощный стимул, биологический. Зато буржуи не смогут утверждать, что мы разложились и сидим на шее народа.

— Забудь о буржуях, — Брежнев махнул рукой, — им конец. Теперь мы их похороним.

19 мая 1971 года. Вашингтон, поздний вечер.

— Первая партия, — профессор Боровски высыпал на полированную поверхность стола горсть синих пилюль. — Гарантирую своим авторитетом: никаких неожиданностей.

— М-нн… — Никсон покатал пилюлю между пальцев.

— А не хотите сами попробовать? — учёный, внезапно набравшись смелости, протянул Никсону синюю пилюлю. — Просто проглотите — и готово. Подействует через полчаса.

Никсон широко улыбнулся.

— Это очень кстати, — он ловко ухватил пилюлю, положил в рот и повернулся к эксперту. — Распорядись, чтобы мне срочно заказали столик в моём любимом ресторане. Нет, забронируй столики для всего кабинета на две недели вперёд… Кстати, — он снова обратился к учёному. — У вас есть какой-нибудь нейтрализатор этой штуки? Который бы действовал наоборот? Ну, в смысле, уменьшал бы потребность…

— Да, есть. Вот даже захватил на всякий случай… — профессор долго шарил в кармане, пока, наконец, не вытащил маленький пакетик, в который был насыпан красный порошок. — Но зачем? Практической ценности это не имеет…

— Ещё как имеет, — усмехнулся Никсон. — Запиши, — бросил он эксперту, — у меня есть план. Синий порошок — давать всему населению. Мелким нарушителям порядка, особенно цветным — двадцатипроцентный нейтрализатор. Пусть у них аппетит пропадёт. Представляешь, все вокруг жрут в три горла, пьют вискарь и текилу, а они с унылыми мордами… Рецидивистам — половину. Политическим — чтобы один раз в неделю жрать могли. Смысл понятен?

Эксперт задумчиво кивнул.

— Да, — наконец, сказал он. — У нас и так слишком гуманное законодательство, но при этом тюрьмы переполнены. А это… да, это сработает. Еда — мощный стимул, биологический… Зато коммунисты не смогут утверждать, что мы проявляем чрезмерную жестокость к угнетённым.

— Забудь о коммунистах, — Никсон махнул рукой, — им конец. Теперь мы их похороним.

23 сентября 1971 года. Москва, день.

— Они нас похоронят, — заключил Н.

Н. был начальником Особого спецотдела ПГУ КГБ. Имя его Брежнев, разумеется, знал, но всё время забывал, настолько оно было неприметным и серым: какой-то Иван Петров или что-то вроде того.

— Но почему? — спросил генсек.

— Как бы это объяснить наглядно… — согласно внутреннему уставу КГБ Н. был несменяем и Брежнева не опасался, а потому позволял себе говорить то, что думает. — Их экономическая система завязана на потребление. Чем больше потребления, тем лучше обстоят дела с экономикой. Если у них возрастёт потребление еды, особенно в разы, то они получат такой импульс к развитию, что вылезут из всех своих экономических проблем. В том числе и тех, которые мы им создавали столько лет… Нет, этого допустить нельзя.