Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur

Крокодил содрогнулся. Отменим? Результаты? Для всей группы?! Они тут что, рехнулись?

— Еще один вопрос, — старик повернул к нему голову. — В рамках дела о чрезвычайном происшествии во время прохождения Пробы полным гражданином Тимор-Алком. Вы сказали, что мальчик лежал с разбитой головой… Он был жив или мертв?

Крокодил поймал напряженный взгляд Шаны. И, к ужасу своему, не понял, что этот взгляд означает.

— В смысле? — спросил он, лихорадочно соображая, какого ответа от него ждут.

— Был Тимор-Алк мертв? Или он был жив — физиологически? — старик сверлил его глазами.

Крокодил испытал сильнейшее желание обернуться к Аире за подсказкой.

— Я не врач, — сказал он наконец. — Он нуждался в помощи. Это все, что я знаю.

— Он дышал? Его сердце билось? Мозг функционировал?

— Откуда я знаю? Я не могу точно ответить. Я… не заметил, — Крокодил моргнул.

— Вы врете, — с еще большим удивлением повторила Шана. — Что, в вашей культуре принято врать на суде?

— А я на суде? Кого судят? Меня? Я ни в чем не виноват. Аиру? Он выполнял свой долг, и, будь он немного медлительнее, вы получили бы внука в цинковом гробу! — Крокодил прикусил язык. «Цинковый гроб» на его новом родном языке обернулся совсем другим образом, страшным и отвратительным: выдолбленный ствол дерева, куда помещают тело и запускают плотоядных червей…

— Справка об этикете, — проворковало над ухом.

— Да выключите вы, ради всего святого, эту справочную систему!

— …в общественных местах не следует громко или излишне эмоционально выражать свои…

Крокодил заткнул уши. До последней минуты он рассчитывал сохранить спокойствие, выдержку и способность к иронии. Фигушки. Он не понимает, что происходит, и барахтается, будто кот в мешке. Здесь всерьез подумывают, чтобы отобрать у мальчишек их Право, заработанное потом и кровью? Почему? Из-за беды с Тимор-Алком? Но все ведь закончилось благополучно… Или не закончилось?! Что, если по результатам этого балагана Аиру приговорят к смерти, например?

— Зря ты все это затеяла, Шана, — сказал Аира, по-прежнему глядя в потолок.

Крокодил резко к нему обернулся:

— Объясни хоть ты мне…

— Справка: обращаясь к Консулу Раа, вы должны использовать вежливую форму…

— Отключите ему справочную систему, — тихо сказал Аира, и девичий голос заткнулся на половине слова.

— Если свидетель удовлетворил ваше любопытство, — проговорил Аира еще тише, и от его тона у Крокодила забегали мурашки по коже, — предлагаю отпустить его. Или у вас еще есть вопросы к этому человеку?

— Он говорит неправду, — с нажимом сказала женщина.

— Разумеется, — Аира вздохнул. — Он не понимает, что происходит, и на всякий случай выгораживает меня. А чего ты хотела, Шана?

Он медленно встал, потянулся, сунул руки в карманы брюк:

— Твой мальчишка был мертв почти пятнадцать минут. Чего ты хотела? Вероятность того, что я смогу его восстановить без потерь, была где-то в районе одного к пяти. Чего, повторяю, ты хотела, а? По результатам его Пробы я могу написать диссертацию «Полукровки перед лицом смерти»! Ты хоть представляешь, что он пережил? С его нервной системой? С его болевым порогом? Давайте, давайте отменим результаты этой группы, давайте! Я очень хочу на это посмотреть. И особенно я хочу посмотреть на Тимор-Алка, который…

— Заткнись, — прошипела женщина.

— Ты хотела, чтобы я признал должностное преступление? Ты притащила сюда единственного человека, который хоть как-то мог его подтвердить? Ну так вот он стоит, дурак дураком, и врет, потому что не знает, кого тут обвиняют и в чем!

— Я хотела, чтобы ты признал другое, — она сверкнула глазами, разъяренная, страшная. — Умысел. Ты с самого начала знал, что Тимор-Алк в группе. Ты ради него бросил работу и самовольно назначил себя инструктором. Зачем? Поиздеваться?

— Развлечься!

Старик, долго молчавший, поднял голову:

— Что, без этого всего… не обойдемся?

— Должен же я получить хоть немного удовольствия! — Аира развел руками. — Ладно, я признаю: для кое-каких исследований, напрямую связанных с моими полномочиями, мне нужно было пронаблюдать полукровку в экстремальных обстоятельствах. Мои личные отношения с тобой, Шана, — он отвесил насмешливый поклон, — и с родителями мальчика не имеют к делу отношения.

— Андрей Строганов! — рявкнула бабушка Тимор-Алка.

Крокодил вздрогнул.

— Правда ли, что во время прохождения Пробы инструктор использовал вас в качестве провокатора? — женщина смотрела Крокодилу в переносицу.

— Нет, — глухо сказал Крокодил. — То есть он предложил мне… И я согласился. Но потом не стал этого делать.

Старик и женщина снова переглянулись.

— Правда ли, что во время прохождения Пробы инструктор издевался над испытуемым Тимор-Алком, обращая внимание на цвет его кожи, волос, особенности строения?

— Да, — Крокодил отвернулся.

— Ваши показания приняты, — сказал старик. — Спасибо за помощь.

Трое мальчишек сидели на тротуаре, болтали ногами и управляли парусником посреди улицы-реки. Крокодил остановился, чтобы посмотреть, — все равно больше нечего было делать и некуда идти.

Катамаран, легко меняющий очертания парусов, зависел от ветра. Ветер нагнетало летающее устройство в виде головы с надутыми щеками — мальчик, сидящий в центре, управлял им, и пульт похож был на маленькую арфу с десятком струн. Все трое смеялись, младший азартно пищал, а держатель пульта вдруг развернул летающую голову и заставил ее дуть на мальчишек. У всех троих взвились волосы, захлопала свободная широкая одежда, младший зашелся совсем уж победоносным писком, и все трое на мгновение замерли, увидев, наверное, одну и ту же картину: просторы, ветер, палуба…

Ветер коснулся Крокодила, и по спине поползли мурашки. Он смотрел на ребят и не мог отделаться от мысли, что через каких-нибудь несколько лет они отправятся проходить Пробу. Будут преодолевать свой страх и боль, ходить по углям, проливать кровь; выпьют галлюциногенной дряни и увидят в бреду отвратительное и ужасное. И кто-то из них, может быть, не выдержит и останется на всю жизнь в статусе зависимого. А кто-то, может быть, погибнет. Потому что в попытке быть больше, чем ты есть, цена жизни не так уж высока.

«А может, и нет, — сказал он себе, с трудом отворачиваясь от мальчишек и продолжая путь по улице, похожей на длинный балкон над водой. — Может, они вернутся домой победителями, пройдут учебу и устроятся работать офицерами в миграционном центре… И детей своих — а у них обязательно будут дети — станут с младенчества готовить к важнейшему времени в жизни — к Пробе…»