Гарриет Хэпгуд - Квадратный корень из лета

Поэтому я, не задумываясь, забралась на кровать, не снимая обуви, с куском торта Томаса в руке и бутылкой в другой. Отчего-то бутылка почти пуста. Когда я успела столько выпить?

Я поставила торт на матрац и уселась по-турецки перед Колбасой, отсалютовав ей бутылкой. Ради этого и затеял Нед свою вечеринку – чтобы почтить память нашего деда? В углу темная материя скользнула вниз по стене.

– А что ты делаешь?

В дверях стоял Томас.

– Привет! – завопила я, вздрогнула и переключилась на обычную громкость. – Прости. Привет. Я знаю, что это твоя комната, извини.

– Все нормально. А что происходит? – спросил он, прикрыв дверь. – Я следил за тобой, ты кажешься слегка…

Ненормальной. Слетевшей с катушек.

– Ничего не происходит, – ответила я. – Я не могла тебя найти.

– А ты не очень искала, – кротко заметил Томас, присаживаясь рядом. – Всякий раз, когда я шел к тебе через сад поговорить, ты убегала.

Что, правда? А я и не заметила его в толпе. Я следила за темной материей.

– Если ты до сих пор сердишься из-за Манчестера или не хотела со мной целоваться…

– Хотела! И хочу! Я убегала от тоннеля во времени, а не от тебя.

Томас нахмурился:

– Ты пьяная, что ли?

Темная материя забралась на кровать, затаившись в тенях между подушками. И я поцеловала Томаса, по-настоящему поцеловала. Не так, как в кухне. И не так, как на кладбище, – сладко. Вокруг нас сгущался мрак, и я поцеловала Томаса так, будто хотела остановить мир.

Я с жаром бросилась на него и повалила спиной на кровать. Мои руки скользнули под его футболку, губы прильнули к его сжатым губам. Он не отвечал, и я попробовала настойчивее, сунув его руки под свой жилет, теребя застежку бюстгальтера. Темная материя наползала все ближе.

Томас мягко отстранил меня.

– Го, – сказал он, садясь, – не надо. Что с тобой?

– Ничего! А что? Что такого? Это судьба, ты сам говорил. Ты разве не хочешь? – Я снова бросилась на него в полумраке, пытаясь его руками обнять себя. Ведь осталось так мало времени.

– Притормози на секунду, – попросил Томас, отодвигая меня на расстояние вытянутой руки. – Подожди. Ты странно себя ведешь.

Он замолчал, и я поспешила заполнить паузу.

– У нас время заканчивается, – попыталась я объяснить. – Ты уезжаешь, и… и…

– Подожди, – Томас поднял руку, будто я уходящий поезд, который он пытался остановить. Другую руку он сунул в карман за ингалятором и дважды вдохнул. – Это был торт?

В темноте мы уставились на украденный мною кусок «Черного Лесса», раздавленный в блин. Я толкнула Томаса прямо на торт.

– Извини, – прошептала я.

– Слушай, давай вернемся на вечеринку? Я тебе водички дам.

Он протянул мне руку. Я взялась за руку и пошла за ним в сад. Темная материя не отставала.

– Томас, я…

– Мы обо всем сможем нормально поговорить завтра, – произнес он, стиснув мою ладонь и не глядя на меня.

Спотыкаясь, я кивнула, идя за ним. Торт размазался по всему его кардигану. Когда мы пробрались в самую гущу толпы, музыка оборвалась.

– Ну-у-у-у!..

– Подожди, – сказал Томас. Тишину прорезал гитарный аккорд, и голос Неда эхом отразился в моей голове:

– Привет, э-э, сад! Давайте зажигать!

– Ты знал об этом? – спросила я Томаса. Толпа хлынула вперед, разорвав наши руки. Нед начал играть. Я не понимала – а где он? Джейсон и Найл стояли среди гостей, получается, выступает не «Фингербанд»? Зазвучал девичий голос. Я топталась на месте, налетая на людей и соображая, где же Нед.

Томас схватил меня и повел сквозь толпу, закружив на траве, и когда я перестала вертеться, кружение вокруг продолжалось. Я боялась, что меня вырвет, а потом уже ничего не боялась – у меня просто кружилась голова.

Я подняла глаза; на крыше сарая Нед в золотом комбинезоне, с закрытыми глазами, согнулся над своей гитарой, свесив волосы чуть не до земли. Рядом с ним, у микрофона, в золотом мини-платье стояла Соф. Они выглядели как два С-3РО[29]. Ничего себе!

У моего брата новая группа, и все в курсе, кроме меня. Должно быть, они долго репетировали, чтобы получилось настолько хорошо. Это и есть то, что Нед гнал на всех парах все лето? И с каких пор Соф поет перед всеми, кроме меня?

– Спа-асибо-о-ольшоевсем, – пропел Нед в манере Элвиса Пресли в заключение, высвободился из-под гитарного ремня и схватил фотоаппарат, сделав снимок всей тусовки. – Я Нед, это София, вместе мы – «Парки юрского периода». Колбаситься можно, пусть на Колбасу и не похоже, – он подмигнул собравшимся. – Спорю, вы рады, что здесь оказался не «Фингербанд»!

Неужели он такое произнес? Я жадно глядела на Неда и Соф: просто близнецы, больше брат и сестра, чем мы с Недом. Между прочим, «Парк юрского периода» придумала я, прошлым летом.

– А теперь мы исполним «Экстаз велоцираптора», – прорычала Соф в микрофон. От ее робости не осталось и следа.

Я повернулась и нетвердыми шагами пошла прочь, проталкиваясь через веселящуюся толпу. У меня страшно болела голова. Мне нужна тишина, мне…

– Боже-мой-боже-мой-боже-мой, – хрипло закричала Соф, вбегая в кухню. Я подняла глаза от стакана, с которым сидела в углу. Во рту отвратительный вкус, но я не помню, когда меня вырвало.

Я вообще не помню, как сюда попала.

– Ты меня видела? – Соф схватила меня за руки и запрыгала. Это раздражало. Наконец она бросилась к раковине: – Как я пить хочу, боже мой! Хоть прямо из крана!

Я поплелась за ней. Краем сознания я понимала, что Нед с Томасом тоже в кухне: на столе стоял наполовину уничтоженный торт.

– Почему ты мне не сказала?

Из стереоустановки Неда ревела «Айрон мейден», которую приходилось перекрикивать. От этого голос звучал злее, чем я была на самом деле. Мне просто хотелось понять, отчего это нужно было держать в секрете.

– Ну прости! – проорала в ответ Соф, доставая из буфета настоящий бокал, а не пластиковый стаканчик, из которых пили все. – А вдруг бы я струсила или опозорилась? Я же всегда тебе говорила – хочу знать, каково быть участницей рок-группы!

– Все твои группы существуют только в твоем воображении!

Соф с силой дернула кран, который заклинило.

– Я знаю, но… – Соф отодвинула всякий хлам, чтобы поставить стакан, и обеими руками взялась за кран. – Ты захотела бы послушать, как мы играем, побывать на репетиции, а у меня получалось, только когда мы с Недом вдвоем, и – вот блин, что ж такое, – ну а вдруг бы мы облажались?

Нед уселся на стол рядом с нами, хотя там и было отвратительно грязно – смятые стаканчики, липкие лужи, мокрые окурки и непонятная липкая дрянь. Видимо, спандексу все по барабану.

– Ты просто супер, – сказал он, глядя на Соф. В кухне крутилось десять тысяч человек, но эти двое были как бы отдельно, в пузырьке товарищества по рок-группе. Друзья. Конспираторы. Ничего себе обмен: я получаю темную материю, а ты забираешь мою подругу.