Сергей Гатаулин - Вирусапиенс

Быстро скользнув к столу, он вытащил из большой замутнённой банки нечто попискивающее и извивающееся и пересадил это в пластиковый контейнер.

Анатолий, присмотревшись к собеседнику, почувствовал в его движениях неестественность, словно это был не человек. Периодически меняя облик как перчатки, хозяин лаборатории иногда напоминал Потёмкина, иногда превращался в седого взъерошенного старичка. Порой телохранителю казалось, что сама Вселенная заглядывает ему в глаза.

– Что вы за существа такие? Не зная механизма, прыгаете по ветвям Хронодендрида, как обезьяны по пальме! – Потёмкин выронил пробирку.

Раздраженно махнул рукой, прошептал что-то, помолчал несколько секунд и гневно продолжил:

– Ломитесь в прошлое, как слон в джунгли, ломая все на своём пути.

– Ты не наезжай, лучше объясни, что я не так сделал. Я же не нарочно попал в это твоё прошлое, – попробовал оправдываться Анатолий.

– Это-то и плохо, что не нарочно! – завопил Дмитрий, мгновенно обернувшись бодреньким старичком.

Дедушка недовольно фыркнул, глядя на смущенного Анатолия.

– Я просил называть меня «Первый»!

– Хорошо, – пообещал Анатолий, не понимая причины раздражения собеседника.

– Нельзя менять историю, не задумываясь о последствиях – слишком тонка историческая ткань. Любое непродуманное, пусть даже незначительное, вмешательство может разрушить всё древо времен. Чем ближе к корневой системе – тем большие последствия могут произойти в будущем, – первый покачал головой, скривился. – Ну, не разрушить, но изменить так, что появится дополнительная ветка или отросток, а это чревато последствиями для соседних ответвлений.

Анатолий скучал, захотелось исчезнуть.

«Может, просто прыгнуть туда, где нет этого нудного лектора-оборотня», – подумал он, но старичок предупредил его мысль.

– Даже не пытайся! – погрозил он пальцем.

Анатолий заинтересованно уставился на Первого, напомнившего ему родителя в моменты, когда тот устраивал маленькому Толе выволочку по поводу плохой оценки.

– Наконец я привлек твоё внимание, – заметил отец.

– Почему я попадаю в прошлое? – осторожно спросил Анатолий. – Ведь я хочу вернуться в своё время.

– Я же тебе объяснял, но ты, видимо, не слушал, – возмутился Первый, в очередной раз становясь нудным преподавателем. – Ты изначально настроился копировать первый прыжок – точнее, воспроизводить те ощущения, которые его сопровождали. Естественно, прыгнув впервые на сотню тысяч лет в прошлое, ты каждый раз погружаешься всё глубже и глубже.

Анатолий внимательно слушал, не забывая кивать головой, однако слова по-прежнему норовили пролететь мимо его ушей. Утомленный мозг не желал воспринимать информацию.

– Ты подумай, во что человечеству обойдутся твои фокусы с детским творчеством? Бумеранг, копье, картины, песни. Устроил кружок «Умелые руки»! Думаешь, спас человечество?

– Но их бы сожрали, – запротестовал Анатолий, вспомнив Зура и его соплеменников.

– А благодаря тебе сожрали неандертальцев! – заорал Первый. – Более сильный вид, предназначение которого – создавать конкуренцию хомо сапиенсу. У них было равновесие, свободная конкуренция. А ты?!

Анатолий отчего-то почувствовал себя виноватым.

– Откуда мне было знать? – пробормотал он. – Они и меня сожрать хотели. Я жизнь спасал – имею право!

– Да я понимаю, что ты испугался, – соглашаясь, кивнул добрый старичок. – Но какого чёрта ты полез со своими знаниями? Ладно, кресало и копье! Они и без тебя всё это в пределах нескольких десятков тысяч лет придумали бы. Но бумеранг-то зачем? И главное, зачем настенное… художество зачем? Руки чесались? «Право имею!» – вновь разозлился старец в рясе, забегал между столов с пробирками и колбами. – А обязанности как же?

Анатолий почувствовал, что начинает себя жалеть. Он уже готов был полностью согласиться с надоевшим учителем, вот только никак не мог понять: какой вред хомо сапиенсу могут причинить простенькие рисунки на стенах пещеры?

– Там, где полностью побеждает творческий подход, перестает действовать стремление к физическому совершенству, а для выживания нужна сила.

– Что же мне делать? – застонал поникший преобразователь истории.

– Двигай домой, – посоветовал бесформенный балахон голосом святого отца, и именно в этот момент Анатолий вновь ощутил действие силы, затягивающей его в неизвестность. Точнее, теперь он знал, что сила стремится вытолкнуть его домой.

Сквозь нарастающий гул, заполняющий череп, донеслись едва различимые слова:

– Временной вектор, но не просто… нужно… – прохрипел Первый на пределе слышимости, но и этот хрип исчез, смытый ревущим потоком, раздирающим тело, вырывающим атомы из привычной структуры пространства и времени.

«Что там не просто, и что нужно?» – подумал Анатолий.

Мир вокруг закружился, заплясал в безумном танце.

Анатолий закрыл глаза, сосредотачиваясь, что, после бесконечной череды прыжков, удалось ему мгновенно, и бросился навстречу действующей силе.

«И всё-таки о чём он хотел меня предупредить?»

Вселенная мгновенно вывернулась наизнанку, исчезла и через несколько мгновений вновь появилась. Только в этот раз выворачиваться наизнанку пришлось Анатолию.

Пустынные улицы встретили утомленного скитальца зимней прохладой. Тихо и необычайно чисто – даже снега нет, только редкие прохожие целеустремленно движутся по чистым розовым тротуарам.

«Наконец-то дома! – взорвалась в голове сверкающая мысль, и тут же её догнала вторая, менее радостная. – Глаза протри! Откуда в Москве розовые тротуары?»

Глава седьмая

Два параллельных безумных мира

Дома, люди, порядки – все это может сильно отличаться в разных мирах, но безумие одинаково пугает, в каком бы из них ты ни находился.

– Что я, Москвы, по-вашему, не знаю? – возмутился Семен.

– Ты ничего не перепутал? – спросил профессор, разглядывая старое обветшалое здание.

– С чего ты взял, что Жору и Бейрута привезли в этот сарай? – Ванькин уперся взглядом в Михайлова.

Тот захлопнул ноутбук.

– Вы, наверное, думаете, что аналитик ни на что не способен? – обиженно пробурчал Семён. – Я еще на входе в лабораторию медбратьев услышал и поспешил ретироваться, – произнеся эти слова, он покраснел и отвернулся.

– Струсил, убежал! – поправил Ванькин, высовываясь из профессорского «Пассата».

Семен опустил глаза, пожевал губами и попытался оправдаться:

– Не всем же на амбразуры бросаться, когда война идет. Кто-то должен и думать в это время.

– Ну да, – неожиданно согласился Илья и ткнул пальцем в сталинскую пятиэтажку. – Это точно здесь?