Наталья Деева - Хирург

Дверь скрипнула. Алекс нехотя — он сейчас сражался сразу с двумя орками — посмотрел на вход. И обомлел. К нему вразвалку приближались два мента.

Ну, вот и всё, доигрался, доработался — проскользнула отчаянная мысль. Выскользнула и понеслась прочь, оставляя пустоту. Вопросы и смелые решения появляться не спешили. Рука отпустила мышку и упала на бедро. "Как вы могли, гражданин Лапиков, как вы могли?"

— Здравствуйте, — отчеканил тучный рябой страж порядка, совсем ещё мальчишка.

Сглотнув, Алекс кивнул.

— Вы ксерокс делаете?

Алексу показалось, как он будто кипел, наполнялся паром, и — р-р-раз! — весь пар вышел. Стало легко и спокойно, захотелось смеяться, валяясь по полу.

— Конечно, — пролепетал он, непослушными руками взял протянутые документы.

— Два экземпляра, — пробасил второй мент — плечистый брюнет с кустистыми бровями.

"Этот страх иррационален, — думал Алекс, вынимая бумаги из ксерокса. — Трое суток не прошло — меня ещё искать не начали! Теперь так будет всегда: патрули будут вгонять в дрожь, во всех милых девушках, которые захотят со мной познакомиться, я буду видеть коварных хищниц. Как долго получится сдерживать страх? Вся надежда на то, что он притупится со временем и вовсе исчезнет".

Просмотрев бумагу, стражи порядка направились к выходу. Алекс вытер о брюки вспотевшие ладони и уставился на экран, где вверх толстым животом лежал гном Leclerc, а над ним топталось зеленоватое страшилище с топором в лапах.

Хирург

В маленькой спальне долгое время никто не жил. Здесь обитали старые фотоальбомы, невостребованные инструменты и бесчисленное множество вещей, от которых и пользы нет, но и выкинуть жалко. На полках шкафа вышедшие из моды вещи соседствовали с пейзажами, нарисованными Эдуардом-подростком.

Тряпьё, пропахшее цвелью, было рассовано по пакетам и вынесено к мусорке — на разграбление бомжам. Картины Хирург разложил на столе и долго вертел в руках каждую, пытаясь воскресить чувства того времени — наивные, чистые, преисполненные ожидания. Вот эту, с ивами, отражёнными речной водой, он рисовал в одиннадцать, когда болел бронхитом. А вот эту, с чёрно-белой дворнягой, — в десять, маме на день рождения. Мама обожала этого пса, его звали Боцманом, он попал под машину за три месяца до… И, хотя морда пса заметно асимметрична, а на другой картине деревья отражаются со смещением и река уж слишком круто забирает вверх по холсту, выбросить рисунки не поднялась рука.

Пропылесосив старенький диван, Хирург лёг и уставился в потолок. Сегодня жизнь изменится. Грядущие перемены волновал его гораздо больше, чем то, что они принесут: радость или беспокойство. Он поймал себя на мысли, что перемены уже начались, уже покатился с горы снежный ком, наматывая события, действия, последствия, набрал скорость, и остановить его невозможно. Сегодня он где-то на середине горы, и может покатиться как в сторону посёлка у подножия, так и в лес.

Хирург достал из-под кровати зачехлённое ружьё, вытер пыль. Скоро здесь поселится Оленька, надо бы подыскать для него другое место. На виду его оставлять не желательно: замки никуда не годятся, а вдруг незваные гости пожалуют. Осмотрев зал, он распахнул дверцы шкафа, прислонил старушку ТОЗ-24 к стенке и расправил пиджаки.

Это ружьё он купил у сокурсника. Тогда Полковник только переехал в город и всё соблазнял товарища охотничьими байками. Хирург отмахивался, ссылаясь на недостаток времени. И вот однажды утром он столкнулся со спившимся Мишкой Губаревым, который и предложил ружьё "за считанные гроши". И понеслось: август-октябрь — перепел, куропатка, вальдшнеп; ноябрь — январь — заяц, косуля, кабан.

В четыре вечера под окном просигналила машина. Хирург отодвинул занавеску: "скорая", и вышел встречать гостей. Первым выбрался Лисицкий, пожал протянутую руку и сказал, щурясь на солнце:

— И всё-таки мне непонятно, какой тебе резон…

— Буду испытывать на ней экспериментальные препараты, — сказал Хирург серьёзно, глядя, как санитары вытаскивают носилки из кузова. — И через месяц-полтора она будет как новенькая.

— Ну-ну, — Лисицкий покосился на него. — Значит, чисто медицинский интерес?

— Как тебе сказать… Не совсем. Дочь всё-таки. Хотя и незаконная.

Оленька, завидев своего благодетеля, приподнялась и помахала рукой. Её глазища сияли ярче, чем солнце. Хирург кивнул ей и продолжил:

— Ситуация более, чем щекотливая, — он перевёл взгляд на Лисицкого, готового внимать. — Я же ведь не знал этого. А она так на мать свою в молодости похожа, что не удержался и… сам понимаешь.

Лисицкий потупился, почесал переносицу. Он переваривал услышанное и, похоже, не мог усвоить. В конце концов качнул головой и хмыкнул.

— Ну тебя на фиг! Всё тебе шуточки!

— А вот скажи мне лучше, друг Гораций, какая из этих сплетен самая популярная?

— Про любовницу. С инцестом ты переборщил. Если бы не инцест, ей-богу, поверил бы!

Поравнявшись с Хирургом, санитар, что нёс носилки спереди, пробасил:

— Дальше куда?

— За мной, — Хирург вошёл в подъезд и открыл квартиру, — сюда. Нет-нет, в другую комнату… Олег, подожди пока в кухне, кофе завари.

В Олиной спальне уже суетилась Наталья. Хотя этой женщине далеко за шестьдесят, она категорически отказывалась называться Натальей Ильиничной, избегала общества злоязычных соседок и водила дружбу с молодёжью.

Совместными усилиями девушку переложили на кровать и, пока она осваивалась, Хирург выпроводил коллег. Наталья осталась и уже познакомилась с Оленькой. Круглая, излучающая тепло женщина поправляла подушки девушке, напоминающей испуганного совёнка.

— Как скоро мне можно будет вставать? — спросила она, когда Наталья вышла.

— Через пять дней, не раньше, — сказал Хирург, усаживаясь в кресло.

Девушка вздохнула и проговорила:

— Я хочу эти пять дней провести в больнице.

Хирург вскинул бровь:

— Думаю, здесь тебе будет лучше.

— Ну, пожалуйста…

— Что ты себе надумала?

Насупившись, девушка прижала к груди подушку. Что творилось в её голове, Хирург не мог представить. Рвалась сюда, и вдруг — такой поворот. И ведь непонятно, почему она так поникла.

— Я ведь кусок мяса, — Оленька шмыгнула носом. — Не могу даже в туалет сходить. Вот скажи, оно тебе надо — дерьмо выносить? Делать больше нечего? Не хочу тебя напрягать.

В проёме двери образовалась Наталья, улыбнулась и сказала:

— Моя ж ты деточка! Всё это время я буду тебе помогать. Если что понадобится, наберёшь меня, и я приду. Я живу этажом выше.