Александр Мирер - Мост Верразано

Он перешел в комнату спецсвязи и сам отослал сообщения для Шерри и гуся лапчатого. Спустился в комнату отдыха охраны, вызвал за дверь Ла Саля, самого надежного из «нянек», если не считать тех, что работали с семьей Гилбертов. Тот радостно выскочил — активный парень, надоело протирать диваны в комнате отдыха… Но Жак Мабен посмотрел на его физиономию, пышущую здоровьем, подумал и сказал: извини, ложная тревога. Проверил связь со своим секретарем и поехал один.

Поехал, затерялся в бесчисленных улицах Большого Нью-Йорка, как иголка в фермерском амбаре с сеном. Вроде бы его видели в части Квинса, называемой Ямайка, а вроде и не видели. Мелькнул и пропал. Но где-то там, в баре, он скорее всего и встретился с человеком, еще более неприметным, чем он сам, почти безликим, и что-то ему объяснил. Оба пили скоч с водой и со льдом — льда много, а виски очень мало. Безликий человек все выслушал, глядя в точку, и тоже что-то объяснил Мабену, не поворачивая к нему головы, шевеля одними губами. Мабен дослушал эту тихую речь до конца и кивнул — договорились; тогда на лице его собеседника промелькнула тень удивления: видимо, он ждал, что проситель будет торговаться. В свою очередь кивнул, вышел.

Вице-директор «Дженерал карз» покинул бар через несколько минут и поехал еще в одно место — теперь уже не петляя по улицам и не проверяя, кто едет следом.

На этот раз известно точно, куда он приехал: в детективное агентство, к его владельцу Джо Бернаносу — бывшему агенту ФБР, то есть бывшему своему сослуживцу. По забавному стечению обстоятельств, Джо был прямой противоположностью человека из бара: яркий, губастый, с приметной черно-седой шевелюрой и выразительной мимикой. И одет он был броско, в сиреневый костюм в бордовую клетку. Увидев Мабена, Бернанос улыбнулся так, что шевельнулись уши.

— Старина Жако! Ах! Какая важная птица залетела в нашу клетку!

— Ты не меняешься, — сказал Мабен, усаживаясь. — Зубоскал.

— Джессика! Кофе! — рявкнул Бернанос. — Или чего покрепче, Жако?

Мабен покачал пальцем.

— Ну? Как Мари, как детки? Еще не пошли в колледж, старина? — спрашивал Джо, без нужды перекладывая бумаги на безупречно аккуратном столе.

Такая манера у него была всегда — руки не находили покоя, когда он разговаривал.

— Мы пока не думаем о колледжах, — степенно отвечал Жак Мабен. — Старшего вот пристроили в хорошую школу на Коламбия-авеню.

— А, да-да! Он же какой-то особо одаренный, э? Помню, помню… А Мари?..

Так они и говорили, попивая кофе — не растворимый какой-нибудь, настоящий капуччино. Так требовал обычай: сначала дружба, ее теплые волны и теплые слова, и лишь потом дело. Наконец Мабен поставил чашку и спросил:

— Звукоизоляция у тебя хорошая? Это значило: а не включен ли у тебя, часом, магнитофон?

— Слушаю тебя, старина, — ответил Бернанос.

Тогда Мабен, бесстрастно глядя на движущиеся руки Джо, стал рассказывать. Сначала об изобретении Эйвона — все, что знал. В какой-то момент Джо сцепил руки, некоторое время просидел неподвижно, потом осведомился:

— И все это достоверно, Жак?

— Как то, что мы с тобой разговариваем. Бернанос свистнул, всплеснул руками и громким шепотом спросил:

— И поэтому был взрыв в Детройте?

— Оно самое. — Мабен несколько раз кивнул. — Ты берешься за дела в Детройте?

— Там полным полно лбов из нашей бывшей конторы, судя по газетам…

— Оно самое, — повторил Мабен. — За них и надо взяться.

Бернанос устроил на щеках обаятельные ямочки.

— Кто-нибудь из старых знакомых, э?

— Нет, молодежь. Старики пока сидят в Вашингтоне.

— Ладно. Рассказывай дальше.

…Они договорились. Мабен и не сомневался, что Джо возьмется за это дело. И был почти убежден, что та сторона не сумеет его перекупить — прежде всего потому, что Бернанос сильно не любил свою бывшую контору и ненавидел ее шефа господина Шерри. Ненавидел лично, потому что именно Шерри и выпер его, придравшись к службе, выпер из-за того, что Бернанос был ему непонятен.

Это слово выделено, поскольку здесь оно выражает не то, что в обычной речи. Смысл его можно разъяснить с помощью обратного значения: «понятен начальству» — то есть именно таков, каким начальство представляет себе хорошего подчиненного; ведет себя так, как начальство от него ожидает; прозрачен для начальственного взора. А Бернанос — он всегда улыбался, даже когда сам директор ФБР изволил на него гневаться, он слишком ярко одевался; если костюм неприметный, то хоть галстук броский. И ему показали на дверь; правда, с пенсией, но это не утишило его ярости. «Харкнули в глаза!» — орал он при первом разговоре с Мабеном после отставки. Это было четыре года назад.

Итак, они договорились. Бернанос посадит под колпак следователей по делу о взрыве, пустит на это пять человек — по счастью, сейчас у него было только два клиента, да и те с простыми делами.

"Не перекупят его, нет» — говорил себе Мабен, глядя в глаза Бернаноса, пылающие боевым восторгом. Если есть шанс, хотя бы крошечный, схватить за руку душку Шерри, он не отступится. Да и дружба тоже чего-то стоит. «И немалого иногда», — подумал Мабен, вспомнив кое-какие прошлые дела Словно услышав его мысли, Джо гаркнул.

— Не дрефь, Жако! Помнишь, как мы тогда в Портленде, э? Помнишь? Покойничками себя уж числили, а ты меня вытащил, жучок ты эдакий! На горбу! Топы-топы, и вытащил! Джессика, кофе!

— Спасибо, дружище, я поехал, — сказал Мабен. — Чек пришлю завтра.

Амалия с Джеком попали во Франкфурт в никудышное время — как и Умник тринадцатью часами раньше в Амстердам. Вечер уже наступил, восьмой час, и Амалия предвидела, что никакого полицейского начальства в аэровокзале не найдется. Однако немцы всегда на высоте; Амалия, хоть и немка по крови, их недооценила. Первый же полицейский, к которому она подошла, взял под козырек и повел ее к дежурному офицеру.

Джек молча шел следом — Амалия сказала, чтобы он не говорил по-английски.

Дежурный офицер был на вид сух и неприятен. Прежде всего проверил паспорта господ; проверив, каркнул: «Да, что угодно?» — глядя при этом на верзилу Джека. Тот кашлянул и улыбнулся, Амалия же затарахтела по-немецки:

— Дорогой господин офицер, тысяча извинений, мы из охранной службы американской компании «Дженерал карз», вот…

— Удостоверения, — договорил за нее полицейский.

Просмотрел их служебные карточки. Приподнялся из-за стола, вернул карточки владельцам. Спросил, чего хотят господа.

Амалия поведала ему легенду о конструкторе автомобилей, работающем в «Дженерал карз», каковой сбежал, увозя служебные секреты, — господин офицер, возможно, знает, что все детали конструкции нового автомобиля являются величайшим фирменным секретом, каковой не должен попасть в руки конкурентов. Исходя из изложенного, они стремятся разыскать этого человека и предложить ему вернуться прежде, чем он передаст секреты в нежелательные и (или) недобросовестные руки.