Георгий Гуревич - Рождение шестого океана

Так или иначе, природа подсказывает путь. Нужно сделать острие, накопить заряды и послать искусственный «лидер» в ионосферу. За «лидером» потянется цепочка разбитых атомов, и но ней, как по лестнице, ток пойдет вверх.

Сергей так и предложил записать: «Изучение молний, естественных и искусственных, — основная задача лаборатории».

А Валентин предлагал не заниматься молниями вообще.

Новиковым предоставили небольшой спортивный самолет. Каждую неделю друзья летали из Новосибирска в Москву и обратно. В Москве шли административные хлопоты: утверждались расходы и штаты, а в Новосибирске создавалась лаборатория. По мысли Ахтубина, она должна была подчиняться непосредственно ему, а находиться при отделе Дальних передач. Институт отводил Новиковым три комнаты и отдавал часть работников.

Сергей и Валентин получили трех инженеров, шесть лаборанток и секретаршу Таисию Ильиничну —грузную даму в шелковом платье с румянами на щеках. Она вылезала из-за стола с большим трудом, и друзья стеснялись давать ей поручения. Как же так—они, почти мальчишки, будут посылать эту солидную женщину за справками в архив?  

Несмотря на строгие приказы Ахтубина, Глебычев — директор, отдела Дальних передач — передал Новиковым работников похуже — неопытных и несамостоятельных. Так пришел к ним недавно принятый в институт инженер Лузгин — пожилой человек с утомленным лицом. Он уверял друзей, что всю жизнь мечтал о больших изобретениях, таких, как ионосферная передача.

Но конструктором он оказался посредственным, без инициативы. Впрочем, в лаборатории и он нашел свое место: с увлечением занимался мелочами — распекал чертежниц и уборщиц, ездил на склады, привозил новейшие чертежные комбайны или письменные столы, именно такие, как у Ахтубина, и настольные лампы точь-в-точь, как в горисполкоме.

У него была страсть к канцелярским выражениям. «Вырвем с корнем», «сосредоточим на одном направлении», «перестроим радикально»— такие фразы он говорил на совещаниях. На каком направлений сосредоточить, что именно вырвать с корнем, — Лузгин никогда не уточнял, а если допытывались, обижался, говорил о подрыве авторитета и присоединялся к мнению, Новиковых. Самостоятельности в нем не было ни на грош. И друзья часто удивлялись, почему Лузгина увлекла дерзкая мысль о покорении ионосферы. Не потому ли, что у него вовсе не было научной дерзости?  

Вопрос о первенстве почему-то интересовал Лузгина. Оставшись как-то наедине с Валентином, он спросил:

— А все-таки, Валентин Николаевич, кто первый высказал идею? Чей замысел — ваш или Сергея Федоровича?

— Идея-то моя, — ответил Валентин откровенно. — Но это не имеет значения. Идея — пустяк. Осуществить ее — вот что трудно.

Два дня спустя Лузгин и Сергея спросил о том же.

— Сейчас нелегко припомнить, — ответил Сергей. — Все время жили вместе, обсуждали все, что угодно. Мысль-то высказал Валентин, но я выбрал тему, предложил ее разрабатывать.

— Вот как, выбрали тему, — удивился Лузгин. — А по рассказам Валентина Николаевича, я понял, что вы только разрабатывали.

— Валентин говорил так? —переспросил Сергей с раздражением.

— Я так понял, во всяком случае. А у вас, оказывается, все поровну. Интересно, кого же поставят начальником? Может быть, кого-нибудь третьего.

 На что намекал Лузгин? Не хотел ли он сам стать третьей силой, арбитром в спорах Новиковых? Но такое решение не стоило обсуждать всерьез.

Однако в дальнейшем Лузгин не претендовал на руководство. К Новиковым он относился почтительно и за глаза говорил со снисходительной нежностью:

— Мои гении без меня пропали бы совсем. Простой накладной выписать не умеют. Творческие личности!

— Пустослов, — говорил о нем Сергей.

— Просто неудачник, — отзывался Валентин, более терпимый к людям.

Но в общем они были довольны, что Лузгин не лезет в науку, и охотно предоставили ему заботиться о штепселях и пылесосах.

А Володю Струнина друзья пригласили по своей инициативе.

Познакомились они в Москве, во время очередной поездки в министерство. Получилось это так.

Не раз, выходя из дому, друзья замечали высокого юношу, без шапки, с черными курчавыми волосами. То он стоял у подъезда, то возле их машины, то шел за Новиковыми по улице, Друзья даже проделали опыт — прошлись от магазина до площади и обратно. Курчавый юноша исправно следовал за ними, не таясь и не приближаясь.

Наконец Валентину надоела эта игра. Резко повернувшись, он подошел к парню:

— Я вам нужен?

— Нет, что вы... — смутился он. — То есть, да. Я хотел спросить только... Вы — Валентин Николаевич, я знаю, я видел вас по телевизору. Меня зовут Струнин, Владимир. Я учусь в Электромеханическом институте.

Сбиваясь и заикаясь от волнения, Володя рассказывал, как он искал Новиковых. С трудом доставал билеты на лекции, но подойти не осмеливался — людно.

Володя разыскал их московские адреса. Однако явиться на дом не решался, ждал на улице. И все стеснялся остановить, — неудобно как-то: «Здрасте, это я».

— Так что вы хотите? —спросил подошедший Сергей.

— Видите ли, у меня идея. То есть, не идея — это сильно сказано. Мысль, или лучше сказать, вопрос. Вот вы летали в ионосферу. Воздух там электропроводен. А нельзя ли по нему пропустить ток... скажем, из Москвы на Дальний Восток? Вы не могли бы попробовать при следующем полете?

Друзья переглянулись.

— Идея носится в воздухе, — шепнул Валентин. — Не мы, так другие...

— Как же вы хотите подать ток в ионосферу? — спросил Сергей.

На этот счет Володя не мог сказать ничего определенного. Он обещал придумать что-нибудь.

Говорил он так чистосердечно и самонадеянно и как-то знакомо. Сергею казалось, что они уже спорили где-то. Где же он видел эти курчавые волосы и выпяченные губы?

— Валька, да это же твой портрет, — шепнул Сергей. — Ты сам, только на шесть лет моложе. Я считаю, что мы должны взять парня к себе. Он не виноват, что родился чуть позже.

А вслух он сказал Володе:

— Не вы первый высказываете эту мысль. Она приходила в голову многим. Но открытие — не бабочка: махнул сачком и поймал. Главное — воплощение. Боюсь, что вы не представляете всех трудностей...

Володя заверил, что не боится трудностей. И совсем не воображает о себе, готов обмотки на реостатах перематывать, даже мешки таскать, лишь бы прикоснуться хотя бы одним пальцем к великому делу.

Решено было, что Струнина вызовут в Новосибирск, как только он окончит институт.