Бет Рэвис - Ярче солнца

А касается моих саднящих губ едва ощутимым поцелуем, мягким и нежным.

В этом поцелуе сладость, и невинность, и обещание.

Позади раздается покашливание Дока.

На лице Эми мелькает удивленное выражение, а потом она отскакивает обратно на стул у стены и мучительно краснеет.

— Как ты себя чувствуешь, Старший? — спрашивает Док, подходя к кровати. Отсоединенная кислородная трубка заставляет его нахмуриться. Он проверяет мне пульс, светит фонариком в глаза.

— Отлично, — отмахиваюсь я.

Наконец Док, кажется, приходит к такому же выводу и садится на стул рядом с Эми.

— А теперь, — начинает он, и его обычно спокойный голос звучит жестко, — может, ты объяснишь мне, как ты додумался до этого своей чугунной башкой?

Я открываю рот, но ничего не отвечаю. Взгляд перепрыгивает на Эми — насколько Док в курсе событий? — и она легонько качает головой.

— Не пытайся ничего от меня скрывать. — Док чуть повышает голос. — Я прекрасно понимаю, что вы там делали.

— Э-э-э… правда?

Док испепеляет меня взглядом.

— Мне известно, что это за костюм. Он для выхода наружу. Орион однажды чинил что-то на поверхности корабля. И вы, значит, нашли его и подумали: «Давай-ка пойдем в космос, поиграем!»

— Неправда… — начинаю было я, но тут Эми делает страшные глаза.

— Старший, я понимаю, честно. — Голос Дока снова возвращается к спокойному, ровному тону, каким он обычно спрашивает, как я себя чувствую, перед тем, как предложить успокоительный пластырь. — Ты хотел посмотреть, каково там, снаружи. Но нужно же соображать. Этим костюмам сотни лет. Сомневаюсь, что хоть один из них полностью исправен. — Он колеблется, избегая смотреть мне в глаза. — Старший… ты слишком важен для корабля. Орион заморожен, фидус отменили… мы не можем сейчас рисковать. Не тобой.

К моему изумлению, Док закрывает лицо руками — никогда в жизни не видел у него такой эмоциональной реакции.

Бип, бип-бип.

Я тянусь выключить вай-ком.

— Тебя вызывают? Лучше прими вызов. — Он снова смотрит на меня гневно. — Твои безумные выходки не освобождают тебя от обязанностей.

— Знаю, — говорю я уязвленно и нажимаю кнопку.

Док перестает хмуриться и, кажется, собирается уже извиниться, но я поднимаю палец, показывая, что занят.

Отключившись, поднимаюсь с кровати. Эми, кажется, хотела бы уложить меня обратно, но не выйдет.

— Эми. — Я пытаюсь взглядом сказать все, что не могу произнести вслух. — Потом нам нужно будет обсудить. Одну вещь.

Она кивает.

— Но сейчас я должен идти.

На выходе из комнаты Эми хватает меня за локоть.

— Что случилось? — спрашивает она, и в этих трех словах ясно слышна просьба остаться с ней.

Но я не могу.

— Марай умерла.

42. Эми

Без Старшего комната кажется пустой. Пытаюсь припомнить Марай — она была первым корабельщиком, вроде как правой рукой Старшего. Высокая, все дела, со строгой прической и пронзительным взглядом, но кроме внешности я о ней ничего толком не знаю.

А теперь слишком поздно.

И она уже не увидит новой планеты.

В животе ворочается чувство вины. Нельзя так радоваться, когда кто-то умер. Но… мы добрались! Корабль все-таки приземлится! Проходя по общей комнате Больницы, я останавливаюсь, чтобы посмотреть в огромное окно, мысленно заменяя идеально ровные холмы и нагромождение трейлеров далекого Города лесами, океанами и небом.

Мы долетели.

К себе в комнату я возвращаюсь с улыбкой удовлетворения. Можно ненавидеть Ориона за рее, что он натворил с тех пор, как я проснулась, но нельзя отрицать, что это его подсказки приведи нас со Старшим прямо к Центавра-Земле.

И едва не привели к смерти.

Руки по собственной воле поднимаются к лицу, и я касаюсь губ. Этот поцелуй… Я не думала о том, что делаю, а просто сделала, и все.

И вот теперь не могу забыть вкус его губ. Я сказала правду о том, что без него мне не нужна новая планета?

Да.

Но… если — нет, когда корабль сядет, все изменится.

Это такая же истина, как наш поцелуй.

Качаю головой. Не могу сейчас об этом думать.

Запершись в спальне, вынимаю сонет Шекспира из комнаты со скафандрами. Мне думается, что надо бы вернуться за «Маленьким принцем», который обнаружился там же, но я пока что не представляю себе, как вернуться на криоуровень. При мысли о шлюзе у меня перед глазами тут же встает картина, как Старший бездыханным рухнул на пол. Мне никак не забыть то мгновение, когда я уже решила, что все кончено.

Провожу пальцем по гладкому краю страницы. Едва ли Орион сам вырезал ее из книги сонетов. Кто-то подделывает послания, это точно. Бросив сонет на стол, принимаюсь мерить комнату шагами. Если планета и была тем, что скрывал Орион, нам уже даже не нужна новая подсказка. Но что, если это еще не ответ?

Он ведь говорил, что у нас будет выбор. Что я должна буду принять решение. Значит, это что-то еще… важнее даже, чем планета.

Отчасти я чувствую себя марионеткой, которую Орион дергает за ниточки. И некоторые из них начинают путаться. А некоторые — рваться.

Сделав глубокий вдох, стараюсь забыть, какими мертвыми казались губы Старшего, когда я пыталась снова вдохнуть в него жизнь.

Была ли эта поломка вообще случайностью? Если кто-то добрался до подсказок, может, они и кислородные трубки на скафандрах прокололи? Пойди я сейчас на криоуровень и проверь их все, найду ли хоть один, на котором нет мелких, почти незаметных повреждений?

Рухнув в кресло у стола, разворачиваю сложенный сонет. Я продолжу играть в игру Ориона. Даже если кто-то пытается меня остановить.

Сонет, как и все остальные в книге, полная чушь. Но, в отличие от других сонетов, он весь в пометках.

XXX

Когда на суд безмолвных, тайных думЯ вызываю голоса былого, —Утраты все приходят мне на ум,И старой болью я болею снова.

Из глаз, не знавших слез, я слезы льюО тех, кого во тьме таит могила,Ищу любовь погибшую моюИ все, что в жизни мне казалось мило.

Веду я счет потерянному мнойИ ужасаюсь вновь потере каждой,И вновь плачу я дорогой ценойЗа то, за что платил уже однажды.

Но прошлое я нахожу в тебеИ все готов простить своей судьбе.[3]

Выпрямляюсь в кресле, просматривая рукописные отметки. Они все о чем-то прошлом и потерянном. И «труба»? Единственное, что приходит на ум, это гравтруба, но едва ли на свете есть что-нибудь столь же не связанное с шекспировскими сонетами, как футуристический агрегат, который засасывает людей и перемещает по уровням космического корабля.