Дэвид Вебер - Честь королевы

Грейсонский флот был серьезно потрепан. Они были слишком далеко, чтобы Фрэнкс мог разглядеть детали, но оставалось только три импеллерных сигнала, и они меняли курс. Они вышли из зоны обстрела спрятавшегося в астероидах «Гнева» и теперь отчаянно пытались оторваться от его собственных кораблей. Но, в отличие от них, он знал о засаде и проложил соответствующий курс. Ускорение у него было не меньше, чем у них, и его, казалось бы, самоубийственный курс выведет его прямо к грейсонцам. Девять его кораблей перехватят их на пути домой через два часа.

Нет, поправил он себя, меньше чем через два часа – у выживших, похоже, повреждения в импеллерах. Их ускорение было меньше четырехсот семидесяти g.

– Коммодор, у нас сигнал с «Мадригала».

Коммодор Мэтьюс оторвался от сообщений о повреждениях. «Ковингтон» сильно пострадал; сражаться он еще мог, но четверть вооружения было выведено из строя. Хуже того, передняя треть стенки по правому борту была уничтожена, и теперь в защите зияла смертоносная брешь. И все же что-то в тоне офицера по связи заставило его отвлечься от собственного шока и отчаяния.

– Выведите на главный экран, – сказал он.

Включился большой экран, но на нем не появился тот, кого он ожидал увидеть. Он узнал коммандера Альвареса.

Шлем его скафандра был закрыт, и это объяснялось видневшейся позади дырой в переборке. Сквозь нее Мэтьюс мог видеть звезды.

– Коммодор Мэтьюс? – Голос Альвареса был резким и напряженным.

– Я здесь, – ответил Мэтьюс. – Где адмирал Курвуазье, капитан?

– Убит, сэр. – Теперь в голосе Альвареса чувствовалась не только резкость. Там была боль – и ненависть.

– Убит? – тупо повторил Мэтьюс. «Господь испытующий, помоги нам», – подумал он и только тогда понял, как он рассчитывал на мантикорского адмирала, чтобы спасти то, что осталось от флота Грейсона.

– Да, сэр. Теперь командуете вы. – Мэтьюс не видел лица Альвареса через забрало шлема, но ему показалось, что его собеседник сжал губы перед тем, как заговорить. – Коммодор, в каком состоянии ваши импеллеры?

– Нетронуты. – Мэтьюс пожал плечами. – Наше вооружение сильно пострадало, и передней части защитной стены с правого борта больше не существует, но двигатели в порядке.

– А «Савл» не поврежден, – ровным тоном сказал Альварес. – Мы вас задерживаем, так ведь, сэр?

Мэтьюс не хотел отвечать на этот вопрос. В последнем залпе мантикорский корабль получил по крайней мере два попадания, одно из них в импеллеры. Ускорение падало у Мэтьюса на глазах, но они бы все давно погибли, если бы не предупреждение Курвуазье… и если бы мантикорский корабль не подставил себя под выстрелы, защищая их. И потом, даже если бросить «Мадригал», это отдалит неизбежное всего минут на десять.

– Разве не так? – настойчиво повторил Альварес, и Мэтьюс сжал зубы и заставил себя кивнуть.

Коммодор услышал, как Альварес глубоко вздохнул. Потом коммандер выпрямился в кресле.

– Тогда все просто, коммодор. Вам придется нас оставить.

– Нет! – мгновенно инстинктивно отозвался Мэтьюс, но Альварес покачал головой.

– Да, сэр. Это не предложение. У меня приказ от адмирала Янакова и адмирала Курвуазье, и мы его выполним.

– Приказ? Какой еще приказ?

– Адмирал Янаков просил адмирала Курвуазье доставить вас домой, сэр… и адмирал Курвуазье успел подтвердить мне этот приказ.

Глядя на дыру за спиной коммандера, Мэтьюс понял, что это неправда. Любой, кого убила эта ракета, даже секунды не прожил, не то что успел подтвердить какие-то приказы. Он начал было говорить об этом, но Альварес быстро продолжил:

– Сэр, «Мадригалу» от них все равно не уйти. С нами покончено. Но у нас еще есть оружие. У вас его нет, зато работают двигатели. Что бы ни случилось, мы прикрываем тыл. Вы еще нужны Грейсону, коммодор.

– «Савл» не поврежден, да и мы не так уж пострадали!

– Даже вместе вы ничего не измените, – резко сказал Альварес, – если мы столкнемся с ними лицом к лицу… – Сквозь забрало шлема Мэтьюс разглядел, как оскалился коммандер. – Коммодор, эти поганцы еще не видели, на что способен мантикорский эсминец!

– Но…

– Пожалуйста, коммодор… – В резком голосе послышалась умоляющая нотка. – Адмирал этого хотел. Не отнимайте у нас шанс.

Мэтьюс так сжал кулаки, что они заболели, но он не мог оторвать глаз от экрана, и он знал, что Альварес прав.

Шанс у «Савла» и «Ковингтона» был небольшой, но, отказавшись от него, они не спасут «Мадригал».

– Ладно, – прошептал он.

– Спасибо, сэр, – сказал Альварес. Потом он прокашлялся. – Адмирал Янаков еще кое-что передал перед смертью, сэр. Он… попросил адмирала Курвуазье сказать его женам, что он их любил. Вы не передадите это за нас?

– Сделаю. – Вместе с этим словом едва не прорвались слезы, но Мэтьюс заставил себя выговорить его, и Альварес расправил плечи.

– Я не уверен, кто нас атаковал, сэр, но если считать, что оба они сделали по два бортовых залпа, то один из них, скорее всего, легкий крейсер. Второй крупнее – тяжелый крейсер, наверное. Оба корабля – современные. Мы не смогли их определить, но они наверняка с Хевена. Хотелось бы сказать вам больше, но…

Он замолчал, пожав плечами, и Мэтьюс снова кивнул.

– Я передам командному центру, капитан Альварес, и позабочусь, чтобы на Мантикоре тоже узнали.

– Хорошо. – Альварес глубоко вдохнул, потом положил руки на подлокотники кресла. – Тогда все, похоже, – сказал он. – Удачи, коммодор.

– Пусть Бог примет вас в свои объятья, капитан. Грейсон вас никогда не забудет.

– Тогда мы постараемся, чтобы им было что вспомнить, сэр. – Альварес даже сумел улыбнуться и отдал честь. – Этим подонкам пора узнать, на что способен корабль Ее Величества.

Сигнал прервался. Крейсер грейсонского флота «Ковингтон» перевел двигатели на полную мощность и помчался к безопасности. Единственный оставшийся эсминец прикрывал его подбитый борт, а на борту царило молчание.

Позади него корабль Ее Величества «Мадригал» в одиночестве развернулся, чтобы встретить врага.

Глава 15

И снова «Бесстрашный» снижал скорость, подходя к гипергранице Ельцина, и на этот раз Хонор Харрингтон ждала перехода совсем в другом настроении.

Алистер был прав, подумала она, с улыбкой глядя на экран. «Трубадур» шел впереди «Бесстрашного», в половине световой секунды, и даже его светящийся символ эсминца казался до невозможности довольным собой. Отчасти это было характерное дерзкое презрение «скорлупки» к идущим за ней тяжелым кораблям, но на этот раз чувствовалось что-то еще. Всю эскадру охватила решимость.