Елена Асеева - Середина. Том 2

— Крушец вельми негодовал на мальчика… Мой замечательный, он старался исполнить все как положено. Одначе боялся навредить плоти, — сказал Перший слышимо только для живицы, чем вызвал сияние улыбки на ее лице, або они все, не только старший Димург, Мор, Велет, но и Родитель опасались, что отсрочку видений проводил мальчик по внушению Крушеца.

— Не стоит делать столь резкие движения после болезни, — мягко протянула Кали-Даруга, узрев нервный дрыг ноги юноши и побледневшую оттого движения кожу его лица. — Огромная разница господин. Когда вы принимаете видение и спокойно, при помощи вложенных знаний пропускаете через себя, степенно учитесь воспринимать их вроде дымки. Отчего со временем вам даже не придется проводить того обряда. Видения станут в доли секунд проскальзывать подле глаз невнятными, неясными очертаниями, и не будут тревожить своей определенностью и мощью. Однако если вы их откладываете, то не только лишаете себя возможности в будущем воспринимать видения неосознанными тенями. Вы еще подвергаете свое здоровье, в частности мозг большим перегрузкам. Находясь, таким образом, в состоянии повышенной нервной напряженности, каковое может вызвать сбой в работе мозга, и приведет к болезни и даже гибели. Такое поведение и деяния недопустимы. Господь Велет ведь о том предупреждал. Впрочем, вы не послушались.

В данном случае, подвергая свой мозг перегрузкам, Яробор Живко рисковал не только своей жизнью, но и жизнью, здоровьем, благополучием Крушеца. Поэтому поступки мальчика так сильно и тревожили Богов, рани и самого Родителя.

— Не послушался, — согласно проронил юноша и надрывно вздохнул.

Он неспешно тронулся с места, не столько направившись к сидящему и молчащему Першему, к которому желалось припасть губами и целовать руки. Сколько как можно дальше от демоницы, ибо не хотелось слушать тех полюбовных наставлений и ощущать, что собственное своевольство ставит под удар ее труды и жизнь (теперь и это стало пониматься) самой лучицы. Мальчик степенно подступил к зеркальной глади стены залы, ноне переливающей зеленым сиянием плывущих в своде и по полу густых испарений, и, остановившись, словно в оправдание себе сказал:

— Просто мне так легче. Легче остановить видение, чем принять. А плохо себя чувствую, я, что так… что по-иному. И болею от принятия тех видений одинаково. Да и потом когда их принимаю, они иноредь приходят целым скопищем так, что с последними из них я не в силах справиться.

— Это оттого мой бесценный, — наконец подал голос Перший, и, шевельнувшись в кресле, призывно направил в сторону юноши правую руку. — Что ты их давеча сдерживал, потому они и прорвались с такой силой. Кали-Даруга ведь тебе о том и толкует… Толкует, что нельзя сего делать… Оно тебя выматывает и ведет к болезни.

— А когда вы меня вернете на Землю? — немедля отозвался вопросом Яробор Живко и стало не понятным тревожится ли он о людях, оставленных на планете или все же не желает покидать старшего Димурга.

— Как только позволит Родитель, — уклончиво ответил Перший и в такт шевельнувшемуся розовому языку змеи, восседающей в навершие венца, затрепетали его вытянутые в направлении мальчика перста.

Юноша дотоль стоящий спиной к Господу, слегка вздрогнул всем телом, так словно его кто толкнул изнутри… Очевидно тот, кто ощутил зов и желание своего Отца приголубить, облобызать плоть, а значит и то более значимое, живущее в ней. Яроборка немедля оглянулся, да узрев направленную в его сторону руку Першего, стремглав сорвавшись с места, кинулся к ней. Вероятно, преодолев разделяющий их промежуток в мгновение ока. Он почти упал на перста Зиждителя, припав к ним губами и обняв руками длань, судорожно дыхнул:

— Так… так за тобой истосковался. Думал, умру от той тоски, — судя по всему, мальчик страшился новой разлуки с Богом.

Перший не менее спешно придержал покачивающегося юношу, а после, обхватив его малое тельце обеими руками подняв, прижал к груди, трепетно прикоснувшись ко лбу. И содеяв это лишь затем, абы поддержать Крушеца, и дать возможность демонице продолжить свои поучения. Днесь правда несколько надоедливые, оно как Кали-Даруга была призвана их озвучить, по указанию Родителя.

— Хорошо, я более не буду их останавливать, — немного погодя проронил Яробор Живко, не столько соглашаясь с доводами Кали-Даруги, сколько осознавая, что Крушец того более не потерпит.

— Бесценный мой, ты должен понять, — голубя кудри юноши губами, продышал в них Перший и легохонько просиял улыбкой, несомненно, услышав мысли плоти про лучицу. — Должен понять, что это надобно тебе, — меж тем отметил Бог, желая расположить мальчика действовать не по указу лучицы, а в унисон с ней. — Ибо теперь, после пережитого тебе придется пройти лечение у бесиц-трясавиц. Твой организм не больно крепок и любые перегрузки, волнения для него вредны, а порой даже губительны.

— Чем раньше умру, тем скорее буду с тобой, — прошептал и вовсе едва ощутимо Яроборка, касаясь лбом щеки Димурга и тем самым направив молвь вместе с трепыханием уст в недра его сияющей кожи.

Перший тотчас перестал улыбаться и точно притушил и само золотое сияние кожи. Он медлительно отстранился от мальчика, пронзительно заглянул в его зеленые с карими брызгами очи и торопко прощупал, або испугался, что сие послал на него Крушец… И, несмотря на то, что озвученное было токмо мыслями мальчика, тревожно произнес:

— Что ты такое говоришь, милый мой?

— Я так и думала, — не менее расстроено протянула демоница и голубизна ее кожи нежданно приобрела насыщенную синеву. Она достаточно строго зыркнула в очи своего Творца, и, не скрывая огорчения, добавила, — так и думала, что господин это делает нарочно.

— Конечно нарочно, — с горячностью и враз повышая голос, молвил Яробор Живко так, что взволновалась вся его плоть и порывисто дернулась голова. — Как только умру, так сразу приду к вам. Буду с вами. С тобой Отец. Когда умру я стану частью Крушеца и буду подле тебя. Мне не страшна смерть, ибо тогда прекратиться разлука с тобой, это невыносимая для меня… для нас обоих смурь, тоска.

— Мой любезный мальчик, — трепет в бас-баритоне Першего, кажется, накрыл своей густотой всю залу, он нежно окутал любовью тело юноши, облобызал его волосы и кожу. — Нет, мой милый, если сейчас умрешь, разлука не прекратится… смурь не пройдет. — Господь ласково и зараз огладил сидящего на коленях Ярушку дланью по голове и спине. — Абы смерть твоей плоти не даст возможности переродиться в Бога… Это несколько более долгий процесс.

— Долгий? — туго дыхнул юноша и резко дернулся в сторону от руки Зиждителя, а в глазах его значимо блеснули крупные слезы. — Я думал… думал, — торопливо принялся он говорить, — после смерти моя душа… Крушец отделится от плоти и направится к Богам. Так точно, как о том сказывают люди, считая, что после смерти в загробном мире продолжится существование их духа. Там где обитают людские души, всякие богоподобные существа, помощники Богов и сами светлые Боги. Живя в миру, человек ступает по торенке духовно-нравственного развития, и после смерти оказывается в ином вещественном состояние. Влекосилы сказывают, что человеческий дух коли не приобретает необходимого состояния, попадает в наисветлейшее место Навь, где обитают предки… А спустя какое-то время, сызнова возвращаясь на Землю, возрождается в миру. И данное перерождение будет бесконечно долгим, поколь душа не приобретет должного сияния и не попадет в Обитель Богов, величаемую Правью.