Кортни Маум - Мне так хорошо здесь без тебя

– Разумеется. – Анна снова пожала ему руку. – Спасибо, что так хорошо выполняете свою работу.

– А вы свою.

Анна обратила на меня победную улыбку. Уловив сигнал, я встал. Мы вышли из участка рука об руку, как будто в закат, но, едва оказавшись на улице, Анна отпрянула.

– Я на арендованной машине, мне надо ее вернуть, – сообщила она без эмоций.

Я прикусил губу:

– Так ты заезжала домой? За комиксами?

– Естественно. – Она одернула юбку. – Надо же было ему что-то предъявить.

– Значит, ты видела?

Анна резко остановилась.

– Я просила дать мне возможность сосредоточиться. Так ты выполняешь мою просьбу? Первым делом мне пришлось забирать тебя из полиции!

– Прости. Но… ты видела?

Она посмотрела мне в глаза, и во взгляде у нее было больше усталости, чем злости.

– Я буду решать проблемы по мере поступления.

Как только мы вернулись домой, Анна отправила меня уничтожать ослика. Она велела ждать на кухне и вскоре принесла щетку, небольшое полотенце, ведро и ультратоксичный французский эликсир на все случаи жизни, именуемый уайт-спиритом.

– Я оценила жест. Правда, – сказала она и сунула мне в руки ведро.

Мой бедный ослик истекал ярко-розовой краской, а я тешил себя мыслью, что Анне понравилось. Рисунок на асфальте – знак внимания. По крайней мере куда оригинальней коробки конфет, пусть я из-за этого чуть не угодил в тюрьму.

Но когда я добрался до бантика на ослином хвосте, мысли мои переключились на «Отвязных ослов», анонимных хулиганов, которые оседлали злободневную политическую тему раньше меня. На протяжении недель я нащупывал свой путь к иракской проблеме, однако в голову лезло либо что-то канцерогенное – например, сварить знаковые американские и британские продукты в бензине, – либо нечто совсем уж в масштабах Мэтью Барни, типа инсценировки олимпийских соревнований по водным видам спорта в бассейне крови. Только вот где Мэтью Барни, а где я, жалкий и унылый осел, отмывающий с тротуара своего розового собрата, одинаково далекий как от гениального арт-проекта, так и от завоевания симпатий собственной жены.

Оттерев с асфальта незаконченную валентинку, я вошел в дом и обнаружил, что приготовленная с утра утка разогревается в духовке, а на столе стоит миска с зеленым салатом. Я убрал ведро и щетки-тряпки и остановился у подножия лестницы, ведущей на второй этаж. На ступеньке лежала записка: «Поем в кабинете. Много работы. В гостевой спальне лежит постельное белье. В пятницу поговорим».

– А может, поужинаем? – крикнул я, задрав голову. – В пятницу? Где захочешь!

Через минуту на телефоне высветилось сообщение: «Нет, Ричард. Мы просто поговорим».

Гостевая спальня в нашем доме, как, подозреваю, и в большинстве других домов, редко используется гостями. Когда идет дождь и нельзя погулять, Камилла играет там всякими безделушками, которыми набит сундук в изножье кровати. Но чаще всего эта комната служит нейтральной территорией, куда можно удалиться из супружеской спальни в случае бессонницы, болезни или обиды.

У дальней стены на комоде располагалась древняя видеодвойка, которая проигрывала только кассеты, а ящик комода представлял собой сокровищницу дурного вкуса: «Крокодил Данди», «Манекен», «Приключения няни», ну и, конечно, основа основ французской романтической комедии, прорыв Софи Марсо в кинематограф – фильм «Бум».

Когда наша дочь была еще совсем малышкой, мы иногда приходили сюда вдвоем с Анной – если не могли уснуть после марафона с бесчисленными подогреваниями бутылочки, колыбельными и бесконечным укачиванием. Залезали вместе под стеганое одеяло и включали какой-нибудь старый фильм. Дребедень такого пошиба действует на Анну успокаивающе. Минут пятнадцать мы смотрели, как Эндрю Маккарти (ранимый скульптор, не признанный жестоким миром) и Ким Кэттролл (реинкарнация древнеегипетской принцессы) бегают по заштатному торговому центру, а потом голова Анны на моем плече тяжелела и слышалось характерное негромкое сопение.

Глядя на эти кассеты, я чуть не капитулировал перед магнитной силой, тянущей меня в сторону кабинета Анны. Мне так хотелось немедленно пойти туда и расставить все точки над i!.. Но я знал ее рабочую манеру. Когда перед Анной стоит важная задача, она убирает все эмоции в дальний уголок сознания, чтобы полностью сосредоточиться на работе. Если я прерву этот процесс и вызову ее на болезненный разговор, будет только хуже. Она не сможет уснуть и разозлится еще сильнее.

В отсутствие Камиллы и без привычного будильника Анны над ухом я проспал дольше, чем собирался. Проснувшись, я услышал, что в доме уже полно народу. Я заправил постель и уничтожил все компрометирующие свидетельства того, что я спал в изгнании. Затем принял душ и постарался одеться так, чтобы выглядеть человеком, неспособным на измену. В моем случае это означало штаны цвета хаки.

Медленно спускаясь с лестницы, я втягивал носом воздух и прислушивался. Пахло свежесваренным кофе, в гостиной весело щебетали женские голоса. Я предположил, что никто не станет так щебетать без утренней дозы кофеина в крови – а значит, я наверняка смогу пробраться на кухню, добыть себе кружечку и улизнуть наверх, не столкнувшись ни с кем из светил юриспруденции.

Но едва моя нога коснулась нижней ступеньки, я увидел на своей кухне высокого мужчину. Высокого – пожалуй, мягко сказано, это была просто гребаная секвойя. Он стоял с кружкой кофе и смотрел в мое окно. Очевидно, помимо выдающегося роста гость отличался и выдающимся слухом, потому что обернулся он прежде, чем я ступил на кафельный пол кухни.

– О! – воскликнул он и опустил кружку. – Bonjour!

Во Франции натуральных блондинов не бывает. Видимо, этот – бельгиец. С явно нефранцузским энтузиазмом он подошел ко мне и потряс мою руку.

– Я Томас. Очень приятно наконец-то с вами познакомиться.

Я поскреб затылок, чтобы нейроны головного мозга соображали шустрее. Зеленые глаза, полные губы, мальчишеская шевелюра. Мужчина на моей кухне был не только выше и моложе меня, он был еще и неприлично привлекателен.

– Мне тоже очень приятно, – проговорил я, отмечая про себя, что кофе он пьет из моей любимой кружки. – А вы у них новенький?

– Не совсем. Недавно перевелся из люксембургского офиса.

– Хм, – только и ответил я, задумавшись, отчего моя жена, которая обычно готова рассказать о каждой рабочей мелочи, ни словом не обмолвилась об этом юном даровании. – Так вы из Люксембурга?

Он кивнул и сделал широкий жест в сторону моей кофе-машины.

– Сделать вам? – спросил он и потянулся за кружкой. – Вообще-то я из Антверпена. Вам с молоком?